Заулки

Димка млеет от счастья. Боже мой, если бы с ним вот так, один на один, признавая его тем самым как личность, говорили Аркадьев или Рехциг, Да он бы латынь вызубрил, «Фауста» прочел бы академического с комментариями и еще арию Мефистофеля спел бы. Но так уж вышло, что на этом прекрасном факультете студентов знают в лицо лишь военные да физкультурник Дорош.

– Дай-ка, если, конечно, не против, – говорит Голован, протягивая руку. На что ты променял круговую оборону?

Димка отдаст тетрадь.

– Стихи… – задумчиво тянет подполковник. – Свидетели живые. Гляди-ка, о войне. Ты что, с родителями на фронте был?

– Мать работала в полевом госпитале, И прочие моменты.

– Прочие. Вижу. Ишь как перечеркал! А прочесть можешь? Или для девушки бережешь?

Они одни сидят в аудитории, перед ними макет, изображающий кусочек земли с высоты птичьего полета, а в открытую дверь виден ствол пушки. У Голована очень усталое лицо. Димка слышал, что у него на фронте была то ли невеста, то ли жена и она погибла в Восточной Пруссии накануне Победы. Димка читает негромко:

Мамочка, я виноват перед вами бессчетно. Как прежде.Обещаю, не делаю. Вот они вам, сыновья!Клятвы только, слова. Все пустые надежды.

Ну ничуть на войне не взрослею. Такой у вас я.Говорят, будто завтра приедет один с аппаратом.Замполит обещал. Значит, будет.Толковый майор. Мы уже причесались. Заштопались. Все аккуратом.Лишь бы он в контратаку опять не попер.…Обошлось! Целый день тишина. Хоть разматывай леску.Как в Вяземах. И – босыми – к церкви на пруд.Правда, ротный пугал: «Скорее меняйте подвеску!Те опомнились. Слышно – за лесом моторы ревут».А фотограф приехал. К тому ж оказался проворным.

Нас вплотную расщелкал. Такой «мессершмитт»!Мы на танке, вы видите. Витька в моторном,Он копается. Пашка на, башне сидит.Да, в Полесье весна. Мы уже в гимнастерках.И в пилотках. Совсем, по жаре, налегке.Извините, «бэу». Видно – локти протерты.Это ползали мы, ремонтируясь, в вязком песке.Было б лучше при шляпе. Костюмчик по росту.Полботиночки тоже смотреться должны.И чтоб рядом красивая. Платье в полоску,

Но фотографы будут и после войны.А теперь уж – как есть. Но на фоне фруктового сада!Обгорели на солнце. Поджарились малость в газах.Ну, а так ничего. Посмотрите – ребята что надо,Только Рафик влюбленный последнее время зачах.Вот и слово сдержал. Но опять почему-то сдается,Будто снова пред вами кругом виноват.Видно, очень уж был непослушен. И это зачтется.Это я понимаю, когда озираюсь из башни назад.Ну, зачем я хватал в поведении частые «плохи»

И зачем помидоры соседские спелые рвал?И зачем из рогатки я кошку убил у старухи Евдохи?В этом я виноват. Это я хорошо осозналСколько жалоб соседских! Я их до сих пор разбираю.А учительша Вера ходила к нам сколько домой!Вы ремнем не умели. Отцовским, на вешалке, с краю.Был бы батя, он врезал. По день по седьмой.Это танк. Ну, красавец он – как на картинке.И совсем от войны он пока не устал.Только портят немного на башне щербинки,Да болванка по борту чиркнула, расплавив металл.