Завершение проекта Повелитель

– В дом! Быстро внутрь! – крикнул полковник. Но поздно. Опустившийся с неба рой гигантских, черно-желтых ос облепил людей. Сбил с ног, повалил на землю. Люди еще беспорядочно махали руками, в слепой попытке отбиться, пытались бежать, ползти, спрятаться. Кто-то схватился за верную шашку. Но поздно. Стоило осе воткнуть в человека жало и он, издавая ужасающий крик, бился в предсмертных судорогах. Все закончилось в течении нескольких секунд. Пять тел распростертых перед входом в здание. Шестой. Труп полковника Виктора Андреевича Сивуча лежал в фойе института, в десяти шагах от стеклянных дверей. Стекло было мутное, пыльное, грязное, и пуленепробиваемое. Из-за грязного стекла шестое тело было уже не видно в темном фойе. Солнце садилось. Но видим его закат, был только с противоположной стороны здания. И Сивуч в последний миг перед смертью вдруг отчаянно захотел увидеть солнце. Это было его последней мыслью. И он сам успел удивиться себе, что последним желанием оказалось не взорвать этот институт, как он планировал, не увидеть перед смертью сына, которого он уже никогда не увидит. А просто увидеть на миг заходящее солнце. Потому, что смерть в его представлении была вечная тьма. И луч света оказался желанней всего того, что он думал, мечтал, или сам себе навыдумывал в этой жизни. И в этом последнем желании света было сожаление обо всем, что было или случилось не так, как должно было быть и случится.

– Прости, – чуть слышно сорвалось с губ, и полковник затих. И затихла эта нестерпимая, жгущая огнем боль раздирающая его изнутри. Насекомые, поползав еще по неподвижным людям, облетели вокруг здание. Поднялись вверх, устремившись к крыше института генетики. Туда, откуда они вылетели. Там по темной шахте лифта они опустились назад в гнездо, чтобы уснуть до утра.

Прошло не так уж много времени, и солнце хоть и спряталось за горизонт, но в свете красного заката еще были видны следы прошедшего дня. Еще темнели то тут, то там человеческие останки, и трупы мутантов, еще доносились звуки плача и рыдания. Еще чадили сгоревшие дома. И внутри их что потрескивало и периодически стреляло. Это шифер с провалившейся крыши, создавал иллюзию того, что боевые действия все еще продолжаются. Столб дыма, поднимающийся над домами, из темного, почти черного, стал белым и жидким. Из дома напротив института, бывшей офисной фирмы, где размещались когда-то различные учреждения, вышел человек. Дошел до парадного входа института, стал на колени и низко поклонившись, почти стукаясь лбом о гранитные ступени, возвестил громким голосом:

– Радуйтесь правоверные! Наш Господь услышал наши молитвы и избавил нас от нечестивых! Радуйтесь! И еще раз поклонился низко, и опять закричал. И слова его в наступающей темноте и тишине ночи далеко разносились вокруг.

– Радуйтесь! Господь избавил нас от нечестивых! Радуйтесь!

Прокричал он опять, и опять поклонился. И так кричал он снова и снова, пока к нему не стал стекаться со всех сторон народ. Один, два, четыре, пять человек уже опустились на колени рядом с кричащим и тоже стали кланяться и возносить хвалу Богу. Другие же, пришли и молча стояли позади них. В темноте не было видно их лиц, и они не говорили, что думают. Но, наверное, тоже молились, как и те…только молча, про себя.

А там вдоль улицы шел пир. Первыми трупы заметили птицы, затем подошли осмелевшие крысы. Стая собак пришла на запах человеческой крови. А павших уже терзали торки, рвали клешнями плоть своих бывших хозяев и их врагов. Не видя между ними никакой разницы. Для них все это было просто пища.

***

Крадучись, почти нежно ступая по блестящему покрытию пола, на котором не было даже пылинки. По крайней мере, мне так казалось, чище, чем этот пол, я видел только тарелки у Хаймовича. И пройти бесшумно по этому полу было не трудно. Он не скрипел песком под подошвой и не прогибался. Идя по коридору, выгнувшемуся дугой, мы дошли до двери, у стены которой висела табличка 'Операторская '.

– Хм, видимо это и есть машинный зал, указанный на плане. Нам сюда, – произнес Хаймович, делая шаг по направлению к дверям. И двери открылись сами, словно кто-то невидимый их отворил. Створки практически бесшумно разъехались в стороны и мы, все еще не веря своим глазам, медленно вошли. В большом зале, уставленным разной непонятной аппаратурой, от которой исходил гул, было полно народу. Вернее мертвяков. Кто-то из них сидел за столом, уронив голову на стол, кто-то распростерся рядом, некоторые прямо между столов и шкафов. Андрей нагнулся к одному из них, лежащему прямо на проходе и прикоснулся пальцами к шее.

– Он теплый! Они спят? – произнес он шепотом, ужас на его лице было скрыть невозможно. Хаймович, почти с таким же выражением лица как у Андрея наклонился пощупать. Только я не сомневался в том, что все они мертвы, поскольку не видел внутренним взором в этом зале никого живого.