Завет лихого пацана

Он сделал шаг вперед, свидетельствующий о самых серьезных намерениях. О подобных вещах Никита слышал не однажды, но никогда не думал, что нечто подобное может произойти с ним самим. Ломают! Психологическая атака. Важно выдержать, не поддаться натиску, а в разговоре отыскать верную интонацию.

— Не сомневаюсь. Только вы не подумали о том, что меня будут искать.

— И что с того? Пусть ищут. Тебя просто не найдут. А может, ты рассчитываешь на своего старого деда? У нас и к нему имеются кое-какие вопросы. Хотелось бы знать, кого он уделал?! Как его звали? Это что, его бывший сослуживец?

— Я ничего о нем не знаю. Поверьте!

— Где алмазы? Молчишь? Ладно, придется поговорить по-другому.

Один ломается после удара кулаком в челюсть, другой — после нескольких уколов пентотала, способного начисто смести все волевые барьеры. Методика отработана и способна перемолоть в порошок самый крепкий человеческий материал. Весь вопрос заключается в том, в течение какого времени произойдет ломка. У каждого человека имеется свой порог болевой чувствительности. В подобных ситуациях Зиновьеву прежде бывать не приходилось, и он с тоской подумал о том, что скоро ему придется многое узнать о собственных возможностях. Первое, что придется сделать, так это стиснуть челюсти и держать их так до тех самых пор, пока зубы не начнут крошиться.

— Зови гинеколога! — повернулся Ушастик к чернявому.

Охотно кивнув, тот вышел из камеры.

— Знаешь, почему мы называем его гинекологом? — Никита промолчал. — Удовлетворяю твое любопытство. А потому, что он любит работать с такими типами, как ты, в гинекологическом кресле. И после того, как он намотает твою мошонку на раскаленные щипцы, ты выложишь нам всю правду за милую душу. И еще будешь просить, чтобы мы тебя не перебивали. Я понимаю, что это очень больно, но извини, у нас просто нет времени возиться с тобой. В соседних камерах находится еще парочка таких же упрямцев. Так вот, я тебя спрашиваю, урод, где алмазы?! Их должен быть целый контейнер!

Дверь приоткрылась, и в камеру шагнул молодой человек с военной выправкой. Строгое лицо делало его значительно старше, чем он был в действительности.

— Отставить! — властно произнес он.

Мучитель Никиты невольно вытянулся. Все люди делятся на две неравные части. На тех, кто умеет повелевать, а таких не бывает много, и тех, кто подчиняется, которых подавляющее большинство. Достаточно было глянуть мельком на вошедшего, чтобы понять, что он принадлежал к первым. Даже если бы этот человек заговорил шепотом, то он все равно был бы услышан.

Мужчина уверенно прошел в центр камеры и сдержанно поинтересовался:

— Чем вы, собственно, занимаетесь?

— Проводим воспитательную работу, товарищ генерал-майор, — охотно отозвался Ушастик.

На губах генерала мелькнула лукавая улыбка. Стало понятно, что он умеет не только сердиться, но и широко улыбаться.

— Ну и как, получается?

— По-разному, — неопределенно отвечал Ушастик.

Повернувшись к Никите, генерал-майор сказал:

— Парень он с головой. Хочется надеяться, что он понимает, что влез в очень серьезное дело.

— Так точно, товарищ генерал-майор!

— Хорошо. Будем считать, что профилактическая беседа подошла к концу. А теперь оставьте нас.

— Товарищ генерал-майор…

— Я же сказал, что у меня с ним серьезный разговор, — чуть повысил голос генерал. — И не думаете же вы в самом деле, что он будет брать меня в заложники. Все-таки я еще сам на что-то сгожусь, уж как-нибудь отобьюсь.

— Нет, но…

— Вот и договорились, — жестко подвел черту генерал-майор.

Просьбу генерала положено воспринимать как приказ. Четко повернувшись, Ушастик вышел из камеры.

Генерал-майор проследил за тем, как за ним закрылась дверь, и совсем по-приятельски поинтересовался:

— Не шибко они тут?… А то я ведь знаю их ретивость. Пойдут на все, только чтобы результаты побыстрее получить. Но вы и сами должны понимать, в нашем деле без жесткости не обойтись. Сожрут! — разоткровенничался генерал. — Если не сумеют слопать чужие, так обязательно сожрут свои. Причем с потрохами и не закусывая.

По тому, каким тоном говорил генерал, чувствовалось, что материалом он владел. Это молодости свойственна дерзость и служебное рвение, а с возрастом обретается мудрость, да и тяжелым погонам претит всяческая шаловливость. По манере держаться, по задорному блеску, мелькавшему в его глазах, было видно, что генерал совсем недавно вступил в лигу тяжеловесов.

— Но парни они в целом неплохие, так что зла на них не держите, если чем-то вдруг обидели.

— Кто вы?