Читаем Заветное желание (СИ) полностью

Расплатившись за покупки, Сагора вышла на улицу и неспешно направилась в сторону дома, смотря на гуляющие пары. Доверие исчезло из отношений. Мужчина проверяет женщину, женщина мужчину. Бросают ястребиные взгляды, стараясь уличить любимого в каких-то грехах, но при этом ждут доверия и кричат, что они сами умеют доверять. Однако истинное доверие куда глубже. Это не слова. Давая человеку свободу, ты не будешь думать, как он ею распорядится. Ты ему всецело доверяешь, и ни на мгновение сомнение и страх не проникнут в твою душу.

Сагора вытащила из сумки карточку с изображением богини Аюкары. Верь своему сердцу. Сангинового цвета глаза даже на изображении излучают свет и доброту. Аюкара хотела дать людям то, к чему они стремятся веками: свободу. Помочь сбросить оковы. Человек окутан тысячами разнообразных цепей. Религия. Авторитетность. Стереотипы. Каноны. Чужие домыслы. Чье-то мнение. Время… Но только давая свободу другому можно стать свободным самому. Иначе ты зависим от человека, которого пытаешься сделать своей игрушкой, сделать вещью. Ты становишься пленником собственных страхов. И уже не можешь дышать свободно. А однажды с этой игрой забудешь, что такое настоящая жизнь.

— Сагора! — Ма подбежал к ней и взял пакеты из ее рук. — День такой замечательный выдался, пойдем, погуляем по парку?

— Да, а утром небо было затянуто и, казалось, весь день будет идти дождь. Но все облака рассеялись.

— Ты любишь дождь?

— Очень. И он необходим миру. Как чувствует себя сестра мальчика?

— Я видел его самого сегодня. Он стал веселее и, главное, поверил в возможность выздоровления девушки. Это значит очень многое. Он постоянно говорит, что они будут делать, когда сестра поправится, а для людей слова становятся реальностью. Я стараюсь помочь по мере своих сил, но только его настрой играет куда более значимую роль. Как прошел твой день? Не была сегодня в пекарне?

— Спокойно. Нет, не была: Наджара сказала, сегодня она сама справится. А ты ничего не слышал про мои вещи?

— Нет, — несколько секунд помолчав, тихо ответил Ма. — Хочешь уехать?

— Я хочу вернуть свои вещи, — с нажимом произнесла девушка, — и главное документы. Там были все мои удостоверения и справки. Если их не найдут, то восстанавливать придется очень долго. Аро остался дома?

— Да. Он не любит шумных мест. А летом на улицах всегда много народу. Наверное, кошачьи привычки: влечение к тишине и спокойствию.

В молчании они подошли к одной из скамеек, укромно сокрытых листвой сирени; чьи крупные гроздья аметистовых цветов клонили своей тяжестью изящные ветви вниз. У сирени запоминающийся запах, однажды вдохнув манящую сладость крошечных цветов, после узнаешь его среди миллионной гаммы других ароматов. На языке цветов сирень — это «первая любовь», ее трепет и волнения. Сагора погрузилась лицом в благоухающие грозди. Ма сидел на скамейке, блаженно прикрыв глаза и расслабившись, девушка улыбнулась, видя умиротворение в его чертах. Осторожно присев рядом, она обняла юношу, касаясь щекой его плеча. Доверие. У нее еще не хватает смелости рассказать ему о своих страхах и ночных кошмарах… О потерянных воспоминаниях…

— Ма, — Сагора сняла кулон и надела его на шею юноши. Длинная цепочка, слитая из множества маленьких шариков, блеснула и практически слилась с бежевой одеждой Ма. Солнце сияюще играло на золотых гранях клевера яркими переливами. — Чтобы ты помнил меня и никогда не сомневался в своих способностях.

— Я не забуду тебя и без напоминаний. Я люблю тебя, Сагора, — притянул ее ближе, и никакое другое тепло в этом мире не могло сравниться с теплом его рук. Напряжение спало, и Сагора, смотря сквозь ветви деревьев вглубь парка, вновь погрузилась в размышления.

Я люблю тебя. Как странно мы устроены, ведь именно эти слова чаще всего подвергаем сомнению. Любовь не может жить без доверия, а сомнение — это его отсутствие. И отсутствие любви… Мы не верим в приятное, оспариваем комплименты и неосознанно стараемся доказать, что мы хуже, чем есть, цепляясь за то плохое, что нам говорят. И свои последующие суждения и взгляды о себе мы строим, основываясь на чужом мнении, но никто не может знать нас и наши возможности лучше нас самих, только мы об этом постоянно забываем, теряясь в дебрях посторонних суждений. Верим телевидению, книгам, интернету, но только не себе. Свой мир формируем на истинах священников, политиков, богов. Но где же среди всего этого мы сами?

Сагора провела ладонью по светлым волосам юноши и спросила:

— Ма, у тебя есть хотя бы небольшая возможность стать человеком?

— В легенде сказано… — Ма замолчал, то ли вспоминая, сказанные ему однажды слова, то ли просто собираясь с мыслями. Когда он вновь заговорил, голос его по-прежнему был мягкий и спокойный. — В легенде сказано, что дать мне жизнь и тело может лишь тот, кто полюбит меня всей душой.

— Я люблю тебя, Ма, — тихо, одним губами, прошептала, в страхе сжимаясь перед тем, что, возможно, в ней причина того, что желание Ма не может исполниться.

— Я верю, — юноша только крепче обнял ее, зарываясь лицом в ее мягкие волосы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза / Детективы