Заветные желания

В вагон он вошел за пять минут до отправления, в его отсеке уже сидели попутчики: женщина средних лет, седая старушка и неопрятный подвыпивший парень, на боковом месте – молодая мамаша с пятилетней дочкой. Олег Дмитриевич, никогда не отличавшийся общительностью, сразу погрузился в чтение журнала, но, как это обычно бывает, уже через пару часов составил какое-то мнение о попутчиках.

Старушка возвращалась домой из гостевой поездки к детям и внукам, страдала множеством болезней, особенно мучила гипертония. Парень приезжал в Питер на заработки, но его обманули, заплатили меньше обещанного, а то, что заработал, было у него украдено при прощании с «пацанами» благо, хоть паспорт и билет ему оставили. Молодая мамаша ехала в гости к родителям, дочка ее оказалась послушным и нешумным ребенком. А женщина лет сорока пяти, Ольга Ивановна, ничего о себе не рассказала кроме того, что едет домой после побывки у дочери.

Олегу Дмитриевичу почему-то не читалось, он стал исподтишка наблюдать за соседями. Ольга Ивановна чем-то понравилась ему, не столько внешностью, сколько поведением. Она с интересом выслушивала старушку, измеряла ей давление, не поленившись достать из дорожной сумки тонометр, обсуждала с нею народные рецепты. Парня подкармливала всю дорогу, так как у него не было ни еды, ни денег. С девочкой во что-то играла, рисовала, рассказывала сказки. И все это очень спокойно, без навязчивости, с юмором. Исподволь наблюдая за этой женщиной, он подумал, что она чем-то расстроена, и с удовольствием почитала бы книжку или молча смотрела бы в окно, но, не желая поддаваться своему настроению, любезно общается с попутчиками.

Она как-то сразу стала центральной фигурой их маленького кружка, рядом с нею было очень уютно, и Олег Дмитриевич с удивлением обнаружил, что все чаще участвует в общей беседе, нисколько не смущаясь. Присмотревшись к Ольге Ивановне, он понял, что она все еще хороша собой, несмотря на возраст. Среднего роста, средней полноты, с коротко стрижеными каштановыми волосами и карими глазами, она обладала правильными чертами лица и каким-то особенным обаянием, которое пробивалось сквозь природную сдержанность. Она кого-то напоминала ему… Когда наступила ночь и все улеглись на свои полки, он понял, кого именно. И долго смотрел в темноту, вспоминая свою жизнь.

Он рос очень спокойным, немногословным ребенком, таким и остался на всю жизнь. Легко учился, занимался спортом, рано понял, что будет только врачом, и больше никем. В старших классах он стал одним из самых привлекательных мальчиков школы, высокий, крупный, синеглазый блондин с широкими плечами и белозубой улыбкой. Но он был болезненно застенчив, скрывая этот «ужасный» недостаток за молчаливостью и вечной занятостью чем-то полезным. Никто из его одноклассников никогда не назвал бы его застенчивым, скорее охарактеризовали бы его как «гордого», «занудного», «зубрилу».

Девчонки, даже самые красивые, недоумевали по поводу его равнодушия к женскому полу. Он никогда ни за кем не ухаживал, ни к кому не проявил интереса, не встречался ни с одной девочкой. Таким же он остался и в институте. В общественной жизни участвовал мало и неохотно. Больше всего времени проводил в библиотеке, учился «как зверь».

Среди ребят друзей у него было мало, в основном по спортивному залу, где он регулярно занимался «для себя». Спиртного он почти не пил, изредка позволяя себе бокал вина или рюмку коньяку. Откровенные разговоры своих друзей «про баб» ненавидел и никогда в них не участвовал. Его молодое тело напоминало о своих тайных желаниях эротическими сновидениями, но, как будущий врач, он отлично понимал, что это бушуют гормоны. А заставить себя подойти поближе к какой-нибудь хорошенькой студентке не мог. Даже его строгая бабушка, у которой он жил, удивлялась и беспокоилась по этому поводу. Да и сам он мучился сомнениями, боялся, что друзья заподозрят что-то неладное. Особенно пугали его активные и общительные девушки с яркой внешностью, недвусмысленно добивавшиеся его внимания. Всю жизнь он страдал от той охоты, которую вели на него женщины, но и себя в роли охотника не видел.