Завидная наша судьба

Михаил Иванович, как всегда, был очень прост, дружелюбно и тепло разговаривал с нами. Меня очень тронуло, что он вспомнил нашу встречу в Минске, и от души смеялся над моим рассказом о том, как начальник школы прятал от него нас, кавалеристов.

Прощание было очень теплым. Мы сердечно пожелали Всесоюзному старосте здоровья, долгих лет жизни и обещали не пожалеть сил, чтобы разбить врага.

* * *

Наступил май, а мы по-прежнему еще в резерве. Каждый понимает, пора на фронт. А приказа о выступлении все нет.

В середине мая нам было приказано подготовиться и принять делегацию союзников — англо-американских журналистов. Но нам показалось, что гости были не только журналистами, а людьми сугубо военными. Это стало всем ясно хотя бы по тому, как они садились в седло и разбирали поводья, как держались в седле. Бросался в глаза и такой момент. Когда иностранные журналисты наблюдали за спортивными выступлениями, то их реакция, особенно рефлексы на прыжки конников через препятствия[27], говорили нам о многом.

Для банкета из Москвы прибыли официантки с сервировкой из ресторана «Савой». Стол был сервирован в большой госпитальной палатке. Банкет проходил в дружеской атмосфере. Правда, всю нашу дипломатию чуть не испортил командир 11-го кавполка 4-й кавдивизии подполковник Аристов. Сидел он сидел, слушал обоюдно осторожные разговоры и вдруг поднялся во весь свой богатырский рост и оглушительным голосом предложил:

— Хватит! Давайте ближе к делу. Скажите прямо, когда откроете второй фронт? Или вообще не откроете? 

Вопрос был задан так выразительно, что гости поняли его без переводчика.

Председатель делегации встал и, любезно улыбнуввись, дал ответ, который в переводе звучал примерно так: «Уважаемые господа генералы и офицеры! Вопрос, заданный господином офицером, правильный. Он беспокоит нас так же, как и вас. Открытие второго фронта зависит не от журналистов, а от правительства. Желание открыть скорее второй фронт — это желание всего английского и американского народов. Второй фронт будет открыт!»

Через двадцать — тридцать минут за столом уже гремела казачья песня, а гости усердно пытались подтягивать.

Делегация уехала от нас очень довольной. 

В пехоте

Вызвали меня в штаб фронта. Зачем? Что случилось? По пути вспоминал все свои «грехи».

В штабе фронта в особняке командующего стояли удивительная тишина и полумрак, несмотря на яркий, солнечный день. Начальник штаба генерал-лейтенант В. Д. Соколовский, к которому я сунулся в целях разведки, ничего не сказал, а как-то загадочно улыбнулся и направил меня к «самому».

Г. К. Жуков, ответив на мое приветствие, сразу огорошил:

— В пехоту пойдешь! Стрелковой дивизией командовать. Ясно? А если ясно — марш в отдел кадров за предписанием. Желаю удачи и боевых успехов!

Обратный путь ехал в подавленном настроении. Расстаться с конницей, в которой прослужил более двадцати лет, было очень тяжело.

Вскоре я прибыл в 5-ю армию и принял командование 108-й стрелковой дивизией.

Дивизия обороняла рубеж возле автострады Москва — Минск.

В пехоте все было для меня непривычным. Ничего похожего на нашу кавалерийскую походную жизнь, В коннице что рядовой солдат, что командир дивизии — условия одни: оба одинаково мокнут под дождем, рядом идут в атаку, спят на бурке, подложив под голову седло. А здесь совсем другое. Командиры, начиная от ротного, живут в землянках, и, чем старше начальник, тем землянка добротнее и тем дальше она от переднего края. А внутри — печка, стол, топчан или даже кровать.

Правда, такая «роскошь» была возможна только в обороне. В наступлении для отдыха годилась любая яма или траншея под открытым небом, только не немецкая землянка. Из-за клопов и вони мы ими почти не пользовались. Но больше меня удивило и встревожило  другое — упущения в организации обороны и несении боевой службы. Система огня перед передним краем была продумана плохо: подступы к позициям не простреливались — попадали в мертвое пространство. Заграждения были в основном минновзрывные, реже колючая проволока (большей частью спираль Бруно). Наблюдение за противником велось кое-как. Солдаты-наблюдатели, с головой закутавшись в плащ-палатки, мало что видели и слышали. Все это приводило к тому, что вражеские автоматчики нередко прорывались в наше расположение, доставляя большие неприятности. Недочеты в организации обороны бросались в глаза даже мне, новичку. С помощью всего коллектива командиров и политработников принялся наводить порядок.

Прежде всего приняли меры к усилению заграждений перед своим передним краем. За десять дней перед всем фронтом дивизии сделали кольевое поле глубиной двадцать пять — пятьдесят метров. Оно состояло из кольев высотой сорок — пятьдесят сантиметров, диаметром четыре — пять сантиметров, вбитых в шахматном порядке на расстоянии двадцати — двадцати пяти сантиметров один от другого. Вершина кола заострялась, и в нее вбивался гвоздь или кусок проволоки.