Завод войны

Я поймал себя на том, что жду очередного «наверное», потом встряхнулся и двинулся к ведущей в корабль двери в сопровождении толпы призраков, паниковавших и хватавшихся за оружие, поскольку из–за их шаттла выплыла некая тень.

Тут заговорил еще один голос:

— Значит, я разум корабля, на борту которого находятся офицер Государства, специалист по биошпионажу, дрон–убийца и едва не появился боевой дрон. А местечко для солдата–голема найдется? Может, ты предпочтешь выгнать меня и заменить разумом государственного штурмовика?

— Ты опустил слово «бывший», Флейт. — Теперь я рассердился по–настоящему. — Мы были врагами прадоров, но сейчас–то — нет. Возможно, тебе стоит поразмыслить о том, кто вырезал тебя из твоего первоначального тела и засунул в ныне занимаемый тобой ящик.

Флейт только фыркнул.

— Получил координаты, которые я выслал? — спросил я, направившись к своей каюте.

— Да.

— Так веди нас туда.

— Хорошо, — ответил Флейт.

Войдя в каюту, я крепко запер дверь, рухнул на кровать и отпустил видения на свободу. Огонь лазерных ружей наполнил ангар для шаттлов перед моим мысленным взором, хотя как Гартон я знал, что мелькают лишь бесполезные цветовые вспышки. Мы били по этой штуке там, внизу, когда она схватила Месена, — и никакого толка.

Тень проявилась на ткани реальности роем черных клинков, поднимавшихся, точно змеиные головы, на серебристых трубках шей. Она двинулась вперед, мы попятились к шлюзу, но я знал, что она настигнет нас прежде, чем мы все успеем пройти. Я ринулся к двери, надеясь оказаться первым, когда одно из этих лезвий пронзило Андерсона и вскинуло его, кричавшего, над палубой. Мелькнуло его лицо — плоть вокруг черепа съежилась и потемнела, глаза глубоко запали, как будто клинок высасывал из него все соки. Я, обгадившийся от ужаса, сражался с пультом управления шлюзом и, несмотря на страх, чувствовал еще и неловкость. Невыносимая боль пронзила тело. Опустив глаза, я увидел острие черного клинка, проткнувшее меня насквозь и вылезшее из–под грудины, и завопил, когда оно оторвало меня от пола. Но это было еще не самое худшее. Я ощущал, как кинжал всасывает в себя все, чем я был, всасывает мои тело и душу, и кошмарный, мучительный вихрь кружил меня, унося… в ничто. Только крик, крик, крик сопровождал мою смерть.

— Спир! Торвальд Спир! — звал по интеркому Флейт.

Тут дверь моей каюты распахнулась, впуская Рисс — замок, очевидно, не представлял проблемы для змеи–дрона. Вероятно, я, погрузившись в очередной кошмар, вопил что есть мочи.

— Все нормально, — прохрипел я, садясь.

Я потер рукой грудь, все еще чувствуя твердую остроту той пронзившей меня штуки; все еще переживая смерть Гартона. Нет, не было все нормально. Проткнутый Гартон напрямую ассоциировался с шипом, входившим в мой разум, и я знал, что их еще тысячи — этих громогласных мертвецов, желавших рассказать мне свои истории, желавших быть услышанными.

Отец-капитан Цворн

Когда со спутников–шпионов поступили последние изображения и данные, Цворн почувствовал глубокое удовлетворение, чуть подпорченное досадой. Гигантский крабовидный прадор, паривший на гравимоторах, поскольку давным–давно утратил ноги и клешни, стиснул жвала. Раньше ему ни за что бы не удалось целиком и полностью одурачить Свёрла. Ни за что бы не удалось достичь столь тщательно сбалансированного и четко выверенного результата, оставайся Свёрл нормальным прадорским отцом–капитаном.