Завод войны

— По моим подсчетам, твоему Королевскому Конвою потребуется по меньшей мере две минуты, чтобы прибыть сюда, — сообщил Пенни Роял. — Интересно прикинуть, как изменится линия будущего, если Королевство прадоров потеряет голову.

«Что?» — подумал Блайт.

Гост секунду не шевелился, потом спокойно произнес:

— Я должен был предвидеть, что ты перехватишь сигнал перетрассировки и поймешь, что мой флот не здесь.

— Я не представляю опасности, если мне не угрожают, — сказал Пенни Роял. — Конечно, я действую в своих интересах, и нить, которую я плету здесь, предназначена для починки ряда вещей, важных для меня лично. Ты пойми мои возможности, Гост, если позволишь по–прежнему называть тебя так. Неужели ты думаешь, что я хоть что–то предоставлю на волю случая? Неужели считаешь, что я на самом деле полностью тут?

— Я могу сделать то, что ты требуешь, — ответил Гост, — и передать Свёрлу список беглецов с завода–станции. Но Свёрл далеко не глуп и поймет мои намерения относительно него. Мы не можем позволить, чтобы он продолжал существовать, и если я вдруг помогу ему, он задумается, отчего я это сделал.

— Будь максимально убедителен, — посоветовал черный ИИ, — но в конце концов это и неважно. Когда Свёрл получит список, он станет действовать в точности так, как хочу я.

— Что ж, отлично, я передам ему имена.

— Хорошо, — произнес Пенни Роял.

Мгновением позже «Черная роза» нырнула в У-пространство, оказавшись вне пределов досягаемости.

Блайт тяжело вздохнул.

— Этот Гост… — начала Грир.

— …король прадоров, — закончил Блайт.

Трент

Возвращение в сознание было резким и болезненным. Тело ломило все, от макушки до пят. Трент попытался подавить тошноту, но ему это не удалось — он успел только повернуть голову набок, и его вырвало.

— Трент Собель, — произнес чей–то голос.

Он сидел в кресле, но не мог пошевелиться. Дождавшись, когда в глазах прояснится, он увидел, что руки привязаны ремнями к подлокотникам. С ногами, судя по всему, поступили так же. Перед ним возвышалось конструкция вроде помоста — и на этом помосте тоже было что–то. Это Тэйкин, решил Трент, лидер людей — «моллюсков». Мужчина осмотрелся. Она находился в одной из палаток, сотворенных из листов плазмеля, материала, который при затвердевании обретал нужную форму. Помещение было круглым, с потолком–куполом, с несколькими дверями — куда шире, чем требовалось для нормального человека. В одном из проемов стоял ребенок, мальчик, едва ли разменявший десять земных лет. На нем были только короткие шорты, и выглядел он окоченевшим, бледным и больным. Правая рука ребенка представляла собой бронированную конечность, оканчивавшуюся клешней; еще один манипулятор как бы обнимал торс. Операцию проделали совсем недавно, о чем свидетельствовала нездоровая краснота вокруг мест присоединения конечностей, и белые нити шрамов, какие обычно оставляет старый военный автодок, тянувшиеся по всему деформированному телу.

«Дети… неужели?»

Пока Трент смотрел, к ребенку подошла женщина и взяла его за человеческую руку. Трент оцепенел.

«Женьева?»

Женщина казалась напуганной; она подняла голову, встретившись с Трентом недоуменным взглядом. Нет, она не была мертвой сестрой Трента. Сходство ограничивалось короткими светлыми волосами, тщедушной фигуркой, черными тенями для век и черной губной помадой — если только это не была специально окрашенная кожа. Женщина увела мальчика, бросив на Трента последний безнадежный взгляд. Пытаясь игнорировать заворочавшееся в груди незнакомое чувство, Трент занялся изучением сдерживающих его ремней. Они оказались из прозрачного пластика с проглядывающей внутри проволокой, так что разорвать их, пожалуй, не удалось бы, даже с его возможностями выходца с планеты с повышенной силой тяжести. Но кресло из прессованного волокна не казалось таким уж прочным.

— Мальчик — мой сын, — произнес Тэйкин.

А женщина — она была женой Тэйкина и не стоила упоминания? Трент сосредоточил внимание на помосте и уже ясно видимой фигуре на нем. Тэйкин, пожалуй, зашел в своей трансформации дальше всех «моллюсков», виденных Трентом за всю его жизнь. Тэйкин сидел на корточках на прадорских ногах, выступавших из–под прадорского панциря. Когда же «моллюск» чуть приподнялся, чтобы махнуть клешней в сторону двери, Трент заметил под панцирем смутный абрис человеческого тела, распяленного, как препарируемая лягушка. Сильно удлиненная шея, изгибаясь, тянулась к тоже прикрытой панцирем голове наверху. Перед остатками человеческого лица скрежетали жвала — нижняя челюсть отсутствовала вовсе, вместо удаленного носа темнела глубокая впадина. Над макушкой возвышались глаза на стебельках, но выглядели они слепыми протезами, декорацией–фальшивкой.

— Его трансформация будет полной и безошибочной, — добавил Тэйкин.

Трент поморщился, сам удивившись своей реакции.