Завод войны

Теперь он получил изображение звезды класса G, а на периферии, как подтекст — поверхность обитаемой планеты. Он видел, как некая волна врезалась в солнце, покоробив его, видел, как расползается по звезде рябь, как она начинает проваливаться внутрь себя — точно гниющее яблоко в фильме, запущенном на большой скорости. А в «подтексте» небо потемнело, по нему поползли тучи, наступила зима. Он видел, как умирают и истлевают растения, но, когда все сковал мороз, даже разложение прекратилось. Океаны превратились в лед, пурга замела трупы животных…

«Какого черта?»

Блайт попытался прогнать изображения, и они постепенно потускнели, но он с упрямой настойчивостью продолжил расспросы:

— Но этого не случилось, когда мы подошли к Самому Смаку…

— Я удержал энтропийный эффект в равновесии, установив контуры Калаби–Яу У-пространственного двигателя в непосредственной близости с У-пространственным поглотителем энергии.

«Ну хоть что–то». По крайней мере черный ИИ не попытался впихнуть в его мозг это.

А Пенни Роял продолжил, и Блайт почувствовал, что ИИ получает удовольствие от собственных объяснений:

— Если бы реакция короля не была такой, какая нужна мне, возникла бы необходимость переместить контуры Калаби–Яу. В результате тридцать кораблей Королевского Конвоя оказались бы в абсолютной тьме и полностью обездвижены — вся энергия газового облака ушла бы, и газы перестали бы излучать. А мне потребовалось бы подыскать другой способ снабжения Свёрла той информацией, которую я хочу, чтобы он имел.

«Так, понятно, ты не послал письмо, которое я хотел, чтобы ты послал, поэтому вот тебе термобомба». Блайт едва подавил идиотский смешок.

— Но отрицательную энергию все равно надо… сгрузить.

— Да, капитан Блайт, — ответил Пенни Роял.

На этот раз в голове человека возникло воспоминание, чужое воспоминание: Блайт обнаружил себя стоящим в каком–то государственном научном музее и глядящим на голографическую звездную карту. Нажав какую–то кнопку, он сфокусировался на планетарной системе и помеченной расширяющейся звезде, расположенной в четырех световых годах от системы, называвшейся Ребус. А звезда носила имя Шестой Башмачник. И сразу оттуда Блайт шагнул в детские воспоминания — он шел к арке планетарной информационной базы, глядя на плакат «Читай и учись».

Со стеклянным звоном бриллиант погрузился в глубину скафандра и, мигнув, исчез, а Блайт понял, что аудиенция завершена. Пенни Роял говорил — по–своему, но беседа никогда не бывала длительной. Блайт подозревал, что Пенни Роял, как и многие ИИ, считал простую людскую болтовню скучной, неинтересной и утомительной и склонен был выдавать чуть меньше требуемой человеку информации, вынуждая того таким образом думать и предпринимать исследования. С пересохшим ртом и скрученными от ужаса кишками Блайт вернулся в рубку. Пенни Роял, решил он, пытается мыслить проще, но он слишком нравоучителен, слишком педантичен и всегда раздражает и разочаровывает. А еще капитан никак не мог избавиться от страшной мысли о том, что ИИ собирается аннигилировать Солнечную систему.

Свёрл

«Я должен распутать прошлое до самого начала, и к началу же я пойду дальше, — загадочно ответил черный ИИ. — Тогда все здесь будет сделано, и события потекут своим чередом к логическому завершению».

Свёрл раз за разом прокручивал в памяти слова Пенни Рояла — слова, обнаруженные в сознании Изабель Сатоми, бывшие сообщением ИИ ему, Свёрлу. Одновременно он проверял и перепроверял другие источники. На экранах крутилась старая запись: прадоры атакуют массивную государственную конструкцию, напоминающую — как сказали бы люди — гигантскую гармошку, самую большую из когда–либо сделанных, насчитывающую почти сто тридцать километров из конца в конец, сорок восемь в ширину и двадцать четыре в глубину. По обе стороны виднелись ряды парных квадратных отверстий — гигантских выходов для конечной продукции. Это был один из величайших людских заводов–станций, печально знаменитый Цех 101. А еще — Свёрл не сомневался — именно то начало, о котором говорил Пенни Роял, поскольку отсюда и появился черный ИИ.

Пройдясь по ссылкам, Свёрл сполна прочувствовал мрачную иронию ситуации: станция представляла собой величайший прадорский страх как совокупность всех военных усилий Государства. Этот завод ежечасно производил оружие смерти и рассеивал его по Вселенной: дредноуты, истребители, ударные корабли, дроны, дроны–убийцы… Цех 101 задерживал прогресс прадоров, ухитряясь выпускать по одному некрупному, но мощному судну каждые восемь секунд. А попытка прадоров захватить завод обошлась им слишком дорого — сколько не стоила ни одна из операций за всю войну.