Заводное сердце. Девочка из ниоткуда

Безликая толпа подалась вперед. Она состояла из Блюстителей, похожих на черное многоглавое чудовище, и военных в синих мундирах. Три громоздких остроносых цеппелина парили перед Башней, еще несколько описывали круги над стенами Цитадели.

Дара закрыла проход, пути назад уже не было.

– Варя, – князь Кручинин наклонился к дочери. В глазах у него была тревога. – Даже если так случится… Даже если…

– Не надо так говорить! С тобой ничего не случится, это несправедливо! – оборвала его Варя.

– Помолчи. Я хочу, чтобы ты знала, что ты для меня – самое большое сокровище. Не потому, что у тебя механическое сердце, не потому, что в твоей груди пульсирует Эссенция Вита. Для меня ты бесценна просто потому, что ты есть.

– И для меня, – сказал кто-то.

Варя подняла глаза и увидела Захара с бледной улыбкой на широком веснушчатом лице. Перехватив ее взгляд, мальчишка ярко покраснел и опустил голову.

– Что бы ты там себе ни надумала, ты – моя дочь, и я люблю тебя. Очень сильно.

Князь порывисто прижал Варю к себе, на мгновение укрыв ее от снега, страшных голосов и неизвестности.

– Это они! – раздалось совсем близко, и из-под белого покрывала выглянули дюжины и дюжины одинаковых черных мундиров. Дюжины одинаковых лиц – невыразительные, гладко выбритые, с равнодушными рыбьими глазами. Размыкая объятие, Варя подумала, что, если им поменять местами головы, не будет никакой разницы – все равно в каждой такой голове только уставы, приказы и беспрекословное подчинение. Незаменимых нет. Неужели Магистр не видит, что его мечта осуществилась, – у него уже есть армия, которую он так хотел получить?

– Не двигайтесь с места! – объявил зычный голос, и вперед выступил усатый широкоплечий мужчина в красном мундире. Увидев Варю, он торжествующе улыбнулся. – Вам все равно не уйти!

– Да? – усмехнулся Мирон. – А мы все-таки попробуем.

В следующее мгновение зимний воздух будто взорвался. Выстрелы, разноцветные слепящие вспышки, грохот, крики, летящая во все стороны каменная крошка. Варя коснулась лопатками холодной стены и с ужасом смотрела на разворачивающуюся битву.

Князь ринулся было к Мастерам, но Мирон бесцеремонно оттолкнул его в сторону.

– С ума сошли? – крикнул он. – Они ничего от вас не оставят. У вас даже оружия нет!

Елисей Романович попятился и встал рядом с дочерью. Чуть поодаль, за каменным лучом башни, он увидел Захара с его мамой. Мальчишка сильно побледнел, но, кажется, был готов в любой момент броситься в бой.

– Князь с девчонкой нужны живыми. И вот эти рыжие! – крикнул усатый мужчина. – Остальных можете убить.

В руках Мастеров замелькали инструменты. Гранитная брусчатка вокруг них с грохотом вздыбилась, образуя укрепление. В воздухе засеребрились прозрачные, почти невидимые глазу стены.

Первые Блюстители уже подобрались к Мастерам. Ксандра ловко увернулась от длинных хлестких ремней и опустила руку в один из своих подсумков. На ладонь девушке лег дрожащий зеленоватый сгусток. Он начал расти, как дрожжевое тесто, склизкими щупальцами потянулся к черным мундирам и в следующее мгновение сжал двоих из них в тугих объятиях, не давая даже пошевелиться.

Чеслав с особой грацией завращал тяжелым ключом. Со стороны могло показаться, что он просто красуется, выполняя диковинные пассы. Но через мгновение один из Блюстителей споткнулся и рухнул на землю, обхватив руками изогнутую механическую голень. Еще двое с удивлением смотрели на свои «перечницы», которые теперь наотрез отказались стрелять.

Дара и Дарий, распахнув за спиной серебристые, будто бы нарисованные крылья, метались по площади, как две яркие вспышки. Там, где они появлялись, из ничего возникли рвы и стены, защищавшие остальных Мастеров.

А Голем… Едва оказавшись на площади, он будто сделался в два раза больше. Его глаза начали светиться холодным зеленоватым огнем, жилки на глиняном теле запульсировали. С невообразимой для такого гиганта быстротой он перемещался по площади, нанося врагам тяжелые, сокрушительные удары. Блюстители выглядели в руках Голема беспомощными игрушками – так легко он отбрасывал их в стороны. Пули, градом полетевшие в исполина, если и попадали в цель, не причиняли Тсорну никакого вреда.

Варя смотрела на Голема как завороженная – каждое его движение отзывалось в девушке, его ярость и несокрушимая сила отражались в ее душе. Биение исполинского сердца поддерживало Барину жизнь, давало ей силы. Иногда великан исчезал за густой снежной пеленой, и в такие моменты девушку накрывала тревога, ей казалось, что незримая связь натягивается, как тонкий мерцающий трос.

– Папа… Неужели у них получится?

На лице князя затеплилась бледная растерянная улыбка.

Он не отрывал взгляда от Мирона. В правой руке Хранителя знаний появлялись то начерченная сабля, то револьвер, то пушка, выдающая очередь патронов – эфемерных, но, судя по крикам Блюстителей, вполне способных ранить. Остограф, который Мирон держал кончиками пальцев левой руки, двигался на манер дирижерской палочки. От инструмента расходились во все стороны тончайшие нити и цепочки зубчатых колес.