Заводной апельсин (пер.Е.Синельщикова)

Большой Жид схватил нахала за руки и крепко прижал к прутьям решетки в том месте, где они освещались слабым красным светом. Лаудспикер хотел включиться на полную громкость, но точным ударом Уолл вогнал ему зубы в глотку. Его били ожесточенно и сосредоточенно, переговариваясь вполголоса, чтобы, не дай Бог, не услышали соседи и охранники. Брызгавшая во все стороны кровь разбудила во мне звериный инстинкт истребления. Растолкав сокамерников, я подступил к обидчику и сказал:

— Оставьте его мне, мужики. Я хочу с ним рассчитаться.

— Ну что ж, вполне справедливое желание. Все отошли в сторону, а я принялся молотить поникшего нахала почти в кромешной темноте, получая от этого истинное наслаждение. Отработав кулаками, я свалил его на пол и нанес несколько ударов тяжелыми бутсами по голове. Он захрипел, как во сне, а Доктор сказал, оттаскивая меня:

— Ну ладно. Хватит. Это послужит для него хорошим уроком. Будет знать, как вести себя в приличном обществе.

Усталые, но довольные, мы залезли в свои койки и мигом заснули…

В коридоре, возвещая побудку, резко зазвенел звонок. Я с трудом продрал глаза и прикрыл их ладонью, пока не привык к яркому свету. Посмотрел вниз и увидел на полу нашу вчерашнюю подсадку, скорчившуюся в неестественной позе. Вокруг его головы запеклась лужа крови. Вспомнив, что произошло ночью, я спрыгнул с нар и пошевелил ногой окоченевшее тело. Порядком струхнув, я принялся тормошить Доктора, который очень тяжело просыпался по утрам. На этот раз он подскочил удивительно быстро. За ним проснулись и остальные.

— Какая жалость, — произнес Доктор, нащупав пульс покойного. — Должно быть, сердечный приступ. — Он осмотрел сокамерников и укоризненно добавил:

— Тебе было вовсе не обязательно молотить его ногами по хэду.

— О чем ты болтаешь? — вступился Джожон. — Ты и сам не отставал, метеля его.

Большой Жид тяжело посмотрел на меня и сказал:

— Сдается мне, что он отбросил копыта от твоих ударов, Алекс.

Такая постановка вопроса мне очень не понравилась, и я сердито сказал:

— Только не пытайтесь слить на меня воду. Кто все это начал? Я, что ли? Я присоединился к вам в самый последний момент…

— И выдал заключительный аккорд, — ехидно вставил Джожон.

— На твоем месте я бы помолчал, — огрызнулся я. — Чья была идея преподать ему урок? Моя, что ли?

Один Уолл продолжал храпеть, отвернувшись к стене.

— Да разбудите вы эту музыкальную шкатулку, — сказал я со злостью. — Ведь это он вколотил ему зубы в глотку, когда Большой Жид прижал его к решетке.

— Никто не отрицает, что все мы слегка подкинули ему, чтобы впредь он вел себя подобающим образом, — менторским тоном произнес Доктор. — Однако мы не собирались его убивать, и именно ты с присущим юности безмозглым азартом нанес смертельный удар. Очень сожалею, малыш, но отвечать придется тебе.

— Предатели! — взвился я. — Все вы подлые предатели и лживые вонючие хорьки!

Я понял, что повторяется история двухлетней давности, когда меня подставили, предали и передали в лапы копов мои друганы. Нет, в этом мире никому нельзя верить! Джожон разбудил Уолла, и тот, смекнув что к чему, с готовностью подтвердил, что Лаудспикер сдох именно от моих ударов.

Один за другим в камере начали появляться надзиратели, потом старший надзиратель, потом сам Губернатор — начальник тюрьмы. Мои соучастники наперебой расписывали, как я убивал этого извращенца-испражненца, который теперь падлом лежал на полу.

На следующий день, часов в одиннадцать, испуганную тишину тюрьмы нарушили возбужденные голоса старшего надзирателя. Губернатора и еще одного очень важного с виду Чифа. Они несколько раз прошлись по коридору из конца в конец, продолжая начатую в кабинете начальника дискуссию. При этом наш всемогущий Губернатор почтительно повторял:

«Но, сэр… Извините, но… 0'кей! Но что нам прикажете делать?».

Наконец, вся эта компания остановилась перед нашей камерой, и старший надзиратель открыл ее. Нетрудно было угадать, кто среди них главный. Это был высокий подтянутый мэн, возвышавшийся над толстеньким кругленьким Губернатором на целую голову. У него были пронзительные серо-голубые безжалостные глаза и такого же цвета великолепно сшитый сьют. В его манерах сквозила властность и уверенность в себе. Глядя как бы сквозь нас, он произнес хорошо поставленным войсом:

— Правительство более не намерено мириться с устаревшими мерами наказания. Собери преступников в общий загон и получишь общественную преступность. А концентрированная преступность неизбежно ведет к преступлениям в ходе исправления. Образец этого перед вами.

Чиф многозначительно посмотрел в мою сторону и продолжал:

— Но мы вырвем их из этого порочного круга. Тюрьмы нам еще понадобятся для политических противников. Обычных же нарушителей закона нужно лечить на чисто медицинской основе, убивая в них сам рефлекс убийства. Полное исправление в течение года. Вы видите, что они не страшатся ни наказания, ни кары господней. Поэтому каждый имеет по нескольку сроков. Им нравятся их наказания, и они начинают убивать друг друга.