Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков

Далее Берналь Диас говорит: «Но и до того Кортес всюду брал ее (Марину — Авт.) с собой в качестве удивительной переводчицы, и была она нам верным товарищем во всех войнах и походах, настоящим даром Бога в нашем тяжелом деле; многое удалось нам совершить только при ее помощи. Понятно, что ОНА ИМЕЛА ОГРОМНОЕ ВЛИЯНИЕ, САМОЕ ГРОМАДНОЕ ВО ВСЕЙ НОВОЙ ИСПАНИИ, и с индейцами могла делать, что хотела…

Следует еще сказать о донье Марине. Ее отец и мать были сеньорами и КАСИКАМИ поселения, которое называлось Пайнала… Но отец ее умер, когда она была маленькой, а мать ее жила с другим касиком-сожителем и родила сына, и, желая, чтобы ее сын унаследовал то, что по отцу принадлежало донье Марине, она ночью отдала нескольким индейцам из Шикаланко МАЛЕНЬКУЮ ДОНЬЮ МАРИНУ, но этого никто не знал, так как в эту ночь умерла дочка одной индеанки-рабыни, а мать доньи Марины распустила слух, что умерла ее дочь…

Донья Марина знала язык Коацакоалькоса, который был мешикским, и знала другой язык — табаскский… она переводила Агиляру, а тот Кортесу, и обратно» [10], с. 59–60.

Малинче-Марина не останавливалась и перед прямым предательством своих соплеменников. При движении конкистадоров к столице Мешико произошел, например, следующий эпизод. Прошел слух, что «какие-то злодеи в Чолуле замышляют коварство и измену… Всю ночь мы (говорит Берналь Диас — Авт.) были начеку, так как предполагали именно ночное нападение. Наибольшую уверенность получили мы еще со слов старухи-индеанки, жены одного касика, которой донья Марина, молодая, красивая и богатая настолько приглянулась, что она уговаривала ее бросить нас и перебраться к ней, ибо ночью нас всех перебьют по приказу Мотекусомы…

Умная донья Марина горячо поблагодарила старуху, но сказала, что сейчас не может к ней пойти, так как ей одной не снести всех своих вещей… Марина завела с ней длинные разговоры, ПОНЕМНОГУ ВЫТЯГИВАЯ ИЗ НЕЕ ВСЕ, ЧТО ТА ЗНАЛА. Оказывается… войско Мотекусомы прибыло и искусно спрятано…

Донья Марина и глазом не моргнула при этих рассказах, а ОБНИМАЛА И ГЛАДИЛА СТАРУХУ; затем встала, говоря, что теперь пойдет собирать свои вещи. Сама же, конечно, пошла к Кортесу и все от слова до слова пересказала ему. Кортес велел привести старуху И ИЗВЛЕК ИЗ НЕЕ ЕЩЕ НЕМАЛО ЦЕННЫХ СВЕДЕНИЙ (надо полагать, не столько „силой слова“, сколько другими методами — Авт.). Так прошла ночь.

С наступлением же дня в наши квартиры привалила великая сила индейцев…

Тогда Кортес, сидя высоко на коне, а донья Марина была около него, гневно обратился к касикам и остальным жрецам, подробно изложил им всю их измену, все предательские приготовления…

Множество индейцев было перебито нами, другие были сожжены заживо. Не помогли им лживые обещания из лживых идолов» [10], с. 101–102.

Ясно, что индейцы имели все основания ненавидеть Малинче-Марину за ее предательство. Многозначителен тот факт, что память об этом предательстве оказалась столь живучей, что сохранилась в Мексике вплоть до XX века.

На рис. 8.170 приведено старинное изображение Кортеса — сидит на троне — и стоящей рядом с ним подруги и переводчицы доньи Марины. Индейцы преподносят им дары.

Рис. 8.170. «Тлашкальцы приносят Эрнану Кортесу дары: домашнюю птицу хлеб из маиса, фрукты; рядом с Кортесом переводчица донья Марина (с рисунка из индейской рукописи „Лиенсо де Тлашкала“, XVI век» [10], с. 90.

Кстати, имя МАЛИНЧЕ близко к имени МАРИНА по той простой причине, что звуки Л и Р могли переходить друг в друга: Малинче → Маринче = Марина. Так что в данном случае никакой смены имени после крещения, скорее всего, не было. Девушку с самого начала звали Мариной. И была она, как и все остальные мешики, христианкой первичного толка. То есть все они придерживались христианства, проникшего в Америку в XIII–XIV веках при великом = «монгольском» завоевании. Так что крещения на самом деле не требовалось. Правда, конкистадоры расценили увиденное ими христианство индейцев как «язычество», а потому вполне могли заново крестить людей уже по новому канону, установившемуся к концу XVI века. Тоже христианскому, но отличающемуся от старинного, восходящего к XII–XIII векам.

На рис. 8.171 приведено старинное изображение высадки Кортеса якобы в 1519 году на побережье Мексики. Справа показана Малинче-Марина, а рядом — пишущий испанец. Вероятно, это Берналь Диас, летописец похода Кортеса.