Завораш (СИ)

Неизвестно почему, но в его снах дым всегда плыл сверху вниз, а дождь и снег не падали, как им полагается, а висели в воздухе. Однажды ночью Кенобия поведал ему, что в его снах люди не похожи на людей, а состоят из массы ломаных линий, которые постоянно перемещаются, то сплетаясь между собой, то разбегаясь в стороны. Тисонга пытался представить себе нечто подобное. Люди, состоящие из… линий? Вроде тех кукол, что они делали в детстве? Когда мать вырезала из плотного картона фигурки людей, а они с братом обматывали их цветными нитками, чтобы придать объем. Нитки были черными, красными, синими, и Кенобия всегда говорил, что красные — это вены и артерии, черные — мышцы, а синие — покрывающая их плоть. Если он делал фигурку с изъяном, то намеренно. Там, где витки синей нитки не перекрывали черный и красный, это выглядело будто раны. Мать бранила Кенобияа за неаккуратность, ведь куклы шли на продажу в лавку по соседству, и тамошний владелец давал по полудрахме за десять штук.

Теперь это казалось неважным, поскольку фигурки все равно мало кто покупал, что с изъяном, что без. Тисонга и не вспоминал об этом, пока Кенобия не рассказал ему о людях из своего сна. Он даже взял уголь и долго водил им по бумаге, пока не получилось нечто, состоящее из отдельных линий, странным образом пересекающихся друг с другом.

Это они, да? Выглядит не очень страшно.

А два месяца спустя его брат принёс из сна пригоршню медно-красной золы…

***

Один за другим ученики просыпались. Они открывали глаза и садились на подушках, потягиваясь. Кто-то негромко чертыхался, кто-то кашлял; раздался грубый смех, который оборвался раньше, чем шторы раздвинулись в и комнату вошёл Учитель. Тисонга всегда удивлялся, как такому древнему старцу удаётся двигаться настолько проворно. Будучи одним из тех, кто в совершенстве овладел искусством сна, Учитель одновременно служил доказательством того, как могут быть опасны сновидения. На его правой руке недоставало пальцев, а рукав левой и вовсе пустовал, его конец был заткнут за пояс. В единственной руке старец сжимал свиток. Он был изготовлен из тончайшего шелка и украшен искусной каллиграфией и изображениями ангелов и животных. Однако со временем края манускрипта истрепались, рисунки потускнели, а строки текста там, где по ним слишком часто водила рука читающего, и вовсе стёрлись.

Ангел наблюдал за наставником, пока тот читал краткий текст молитвы. Обычно крылья его были сложены за спиной и перевязаны — в знак того, что Учитель пользуется привилегией перемещаться с одного Парящего острова на другой, но теперь традиционные красные и синие ленты отсутствовали. Что это могло значить? Что кто-то расцепил острова прямо в небе? Или, наоборот, дрейфующие города стянули вместе, образовав один? И то, и другое случалось в прошлом не единожды, но последний раз — задолго до рождения самого Тисонги. Теперь острова свободно дрейфовали, будучи сцепленными громадными цепями — но на значительном удалении друг от друга. Переместиться с одного на другой можно было, просто перейдя по звеньям, каждое из которых было толщиной в два обхвата. Говорили, будто цепи выковали в других мирах, на Луне или даже выше.

Тисонге никогда не доводилось обозревать край мира, а тем более использовать цепь таким образом. Они с братом родились и прожили жизнь в центре острова, откуда до края во все стороны были многие, многие мили. На краях обычно селились бедняки, изгои, потомки тех, кого лишили их божественных крыльев. Словом, все те изменники и заговорщики, про которых говорили, будто они утверждают, что внизу за облаками есть другая земля, гораздо обширней любой известной в небесных пределах. Таких называли диссидентами. Их предкам крылья просто отсекли, в отличие от будущих поколений. Теперь новорождённым удаляли хрящи, вырывая их специальным крючком. Сам Тисонга ни одного из диссидентов не встречал. Теперь, когда рядом не было Кенобии, он редко общался с одноклассниками, проводя почти всё свободное время в скитаниях по городу.

Закончив молитву, Учитель убрал свиток. Он мог бы просто отпустить его концы, и тончайший шёлк скатался бы сам, но из уважения к написанному старик сначала поднялся, а затем аккуратно свернул рулон. Напоследок Учитель окинул взглядом присутствующих, каким-то образом умудрившись остановиться на каждом в отдельности. Последним в этой череде был сам Тисонга, и ему показалось, будто старик задержал на нем взгляд дольше, чем на остальных.

Уже после того, как Учитель ушёл, в комнате опять стало шумно. Все обсуждали отсутствие у него лент и что это могло значить. Воспользовавшись суматохой, Тисонга встал и улизнул из комнаты. Однако он направился не в комнату, куда изначально намеревался, а в другую сторону. Длинный коридор привёл его на балкон, откуда открывался вид на Небесный остров.

Интересно, почему небо называют голубым?