Завороженные

— Довольно интересные вещи, — девушка мгновенно перешла на насквозь деловой тон. — Обнаружился трактир, где ваши друзья проводили немало времени, — и вряд ли ради тамошнего скверного вина или кособоких служаночек с соломой в волосах — в той гостинице, где они поселились, вино не в пример лучше, как и девицы… И обнаружился человек, с которым они там встречались. Я, конечно, могу допросить его и сама, в одиночку, но вряд ли вы будете от этого в восторге…

— В таком случае, пойдемте, — сказал поручик. Он решился. Возможно, это было и безрассудно, но, с другой стороны, военный обязан проявлять инициативу. А риск, как известно — дело благородное…

Роскошные коридоры, по которым они шагали бок о бок, по-прежнему были пусты, разве что временами попадались смахивавшие на бесплотных духов лакеи. Он помнил дорогу — но Элвиг вдруг свернула в какой-то неприметный узенький коридорчик, выглядевший уже не так роскошно, повела его по узкой витой лестнице с коваными перилами. На ловушку это пока что все же не походило, они не спустились ниже уровня земли, так что о неких зловещих подземельях, с таким вкусом описанных в приключенческих романах, и речи не шло. Он мимоходом коснулся револьвера, оттягивавшего большой накладной карман камзола, и это придало уверенности.

В конце концов они оказались в тихом мощеном дворике, где лакеи держали под уздцы двух знакомых лошадей — каракового коня Элвиг и его гнедого. И снова о ловушке пока что и речи нет… Впрочем, это не означает, что можно ослабить бдительность…

Императорский дворец они покинули через те же ворота, в которые пару часов назад въехали. Он приготовился к очередной бешеной скачке, не разбирая дороги, но Элвиг на сей раз являла собою образец благонравия: и не думала гнать сломя голову, ехала едва ли не шагом. Так что у него была возможность присмотреться к окружающему.

Никаких таких особенных чудес или странностей на улицах не наблюдалось. Разве что в большом количестве разъезжали те самые самобеглые повозки, не производившие никакого шума, кроме как негромкого стука колес о мостовую. Кроме груженых, попадались еще другие, с рядами лавок, на которых сидела самая разнообразная публика, среди которой не усматривалось никого с непокрытой головой. Судя по их равнодушному виду, такие поездки вовсе не были в новинку. Бока повозок, перевозивших людей, были украшены непонятными надписями (надо полагать, это были попросту какие-то неизвестные ему названия то ли улиц, то ли местностей, отчего поручик и не мог их уразуметь, даже прекрасно читая здешнюю письменность). Ему пришло в голову, что это, вероятнее всего, нечто вроде здешних омнибусов. Еще он подумал, что подобные повозки как нельзя лучше подходили бы для перевозки солдат и военных грузов.

Все остальное, что он видел вокруг, не особенно и увлекало. Прохожие как прохожие, проезжие как проезжие, молодые и старые, нахмуренные и веселые, разве что одеты непривычно. Вывески, уличные торговцы, богатые кавалькады, городские стражники в красных камзолах и начищенных шлемах — судя по тому, что они никуда не спешили, а прохаживались по улицам и площадям то поодиночке, то парами, бросая по сторонам характерные лениво-бдительные взгляды, это именно что-то вроде полиции. Полиции здесь, сразу видно, многовато — ничего удивительного, впрочем, учитывая пребывание в городе императора…

Улица неожиданно оборвалась, вернее, вывела на обширнейшую площадь, где самобеглых повозок не наблюдалось, были только конные и пешие. А посередине…

Он невольно придержал коня — зрелище оказалось внушительное, особенно для сибирского провинциала, каковым он еще оставался.

Посреди площади зеленел невысокий холм с плоской вершиной, окаймленный оградой из черно-красного полированного камня, а на вершине холма вздымался не менее чем на сорокасаженную высоту исполинский змей, тоже каменный на вид (камень светло-коричневого цвета с алыми прожилками, отполирован так, что должен сверкать в лучах полуденного солнца, даже сейчас, вечером отсвечивает ясными бликами). Свернувшийся кольцом змей вздымал верхнюю часть туловища подобно разъяренной кобре (виденной на картинке в каком-то журнале), его оскаленная пасть обилием вовсе не змеиных зубов напоминала скорее драконью, по бокам торчали уши наподобие причудливых китайских вееров, лоб украшен зубчатым гребнем, зеленые глаза (размером не менее чем с мельничный жернов) с удивительным мастерством выполнены так, что остается впечатление дикой мощи и свирепости. Очень похоже, что они неведомо каким техническим достижением подсвечены изнутри.

Элвиг ехала прямо к исполинскому изваянию, и поручик поневоле держался рядом. Змей нависал, подавлял, промелькнули совершенно детские страхи, что он может вдруг ожить и шевельнуться. Теперь, вблизи, можно рассмотреть, что он весь покрыт мириадами мастерски выгравированных чешуек величиной с человеческую ладонь. Неимоверное количество труда и нешуточного мастерства вложено…