Завтра будет поздно

— Такого еще не было, — раскрасневшись от ходьбы и волнения, сказала Катя. — Кажется, началось. Ой, даже сердце замирает! Неужели сбудется?

— Сбудется, — заверила ее еще более раскрасневшаяся Ершина. — Надо скорей сообщить нашим.

Девушки поспешили к трактиру «Долина», но из райкомовцев они застали только дежурного, сидевшего у телефона.

— Все пошли к народу, — сказал он. — Будут прорываться в центр. Нарвцы уже вышли… Идут к Невскому.

Катя с Наташей решили пробиться к Литейному мосту, но едва они завернули за угол, как попали в толпу, которую теснили конные полицейские.

Откормленные, рослые лошади надвигались на людей, приплясывали, разгоряченно били копытами мостовую и, мотая мордами, роняли с удил пену.

Кто-то из мужчин, прижатых к забору, хлестнул коня по крупу. Конь взвился на дыбы. Осаживая его, полицейский сбил с ног нескольких демонстрантов. Послышались стоны. Кто-то уцепился за ногу конника, пытаясь стащить его на мостовую…

На помощь полицейскому ринулись другие конники. И у забора завязалась свалка.

— Пошли в обход, — оттянув Катю в сторону, сказала Наташа. — Здесь задавят.

Они с трудом вырвались из толпы, вместе с группой работниц через пролом в ограде пробрались в сад, прошли вдоль клиник Медицинской академии, прячась за деревьями от полицейских, и вскоре очутились на набережной Невы.

Во всю ширину заснеженная река была усеяна темными фигурами людей, перебегавших по льду на другой берег.

Девушки тоже спустились по откосу на лед и, прикрывая лица от колкого ветра, побежали по тропинке, петлявшей среди торосов.

Аверкин добрался домой почти под утро. Он долго не мог уснуть, а когда забылся на некоторое время, его разбудили свистки и шум на улице.

Босиком он подбежал к окну и, увидев городовых, разгонявших у магазина возбужденных женщин, с досадой подумал: «Олухи, бабье без шума разогнать не могут». Но, вспомнив, что сегодня Международный женский день, стал торопливо одеваться.

В малоприметном сером полупальто, простой шапке-ушанке сыщик вышел через соседний проходной двор на Загородный проспект и подозвал извозчика, стоявшего на углу:

— На Выборгскую! Полным ходом.

Пока они ехали по Загородному, лошадь бежала хорошо, но ближе к Невскому извозчику то и дело приходилось покрикивать. Люди, шагавшие по мостовой, расступались неохотно.

Скоро пешеходов стало столько, что невозможно было пробиться дальше. Расплатившись с извозчиком, Аверкин свернул к Фонтанке, по набережной пешком добрался до Невского и растерянно остановился на углу. Ему еще не приходилось видеть, чтобы рабочие так открыто несли красные флаги и безбоязненно требовали: «Мира! Хлеба! Долой войну!»

Он пристроился к потоку демонстрантов, двигавшихся от Садовой улицы в сторону вокзала.

На Аничковом мосту конный полицейский, пытаясь вырвать из рук женщины красный флаг, ударил ее шашкой. Разъяренные рабочие стащили его с лошади и прямо с моста бросили на лед.

«Если кто меня опознает, разорвут на куски», — подумал Аверкин.

Нахлобучив на лоб шапку, он проскользнул на Литейный проспект. Здесь поток демонстрантов был не таким густым.

Вдруг Аверкин увидел двух рослых парней, перебегавших на другую сторону проспекта. «Они… вчерашние», — обрадовался он.

— Теперь-то от меня не уйдете, — бормотал сыщик, устремись за путиловцами.

За парнями ему нетрудно было следить: высокий и широкоплечий Рыкунов выделялся в толпе.

У Сергиевской улицы стояла вереница трамваев. Около них толпился народ. Аверкин хотел было позвать на помощь полицейских, но передумал: «Задержу, где меньше народу».

Путиловцы остановились на углу у ограды собора. Они явно кого-то поджидали, потому что, закурив, все время поглядывали в сторону Литейного моста.

Литейный проспект заполняли толпы народа. У остановленных трамваев образовался круговорот. Городовые стремились схватить знаменосцев, а демонстранты отбивали их.

— Не ввязаться ли и нам? — спросил Дема у Васи.

— Подожди, успеешь еще попасть в участок.

Нетерпеливо поглядывая по сторонам, юноши выкурили по две папиросы, Вася полез было в карман за третьей, но в это время возле них появилась невысокая девушка. Низким, грудным голосом она сказала:

— Не оборачивайтесь, стойте, как стояли. Я Катина подруга. Мы вас давно заметили, но не подходим. За вами следит сыщик. Он торчал на том углу, а сейчас перебежал и разговаривает с городовым. Видите, у трамвая с разбитым стеклом?

— И верно, Мокруха, — поднявшись на носки, подтвердил Дема. — Жаль, я его вчера не пристукнул.

— Не ждите нас, уходите, — посоветовала девушка. — В воскресенье приходите к Кате.

Юноши пригнулись, сбежали с панели на мостовую и, затолкавшись в толпе, скрылись за трамваями.

Потеряв из виду парней, Аверкин прошел в здание окружного суда и по телефону передал донесение в охранку о том, что творится на Невском и Литейном. В ответ он получил приказание к девяти часам быть у оперативного дежурного.

Времени еще оставалось много. Аверкин заехал на службу к брату.

Всеволод был озабочен.