Завтра будет поздно

— Раздувайте горн, — велел он парням. — Живые деньги на земле валяются. Старый заказ еще не сдан, восьми поковок не хватает. До обеда закончим.

Ребята принесли древесного угля, коксу и принялись раздувать горн. Вскоре железные болванки, уложенные полукругом, стали нагреваться.

Большинство рабочих слонялось по цеху без дела. Работу им мог дать лишь мастер, а он почему-то не появлялся.

— Вот ведь шкура, — сказал пожилой кузнец. — Простому человеку никогда не сочувствует. О своей корысти только думает. На работу нанимаешься — взятку давай. Заказ хочешь повыгодней получить — тоже сунь. И в именины подарок неси, иначе настрадаешься, рублевки в день не заработаешь.

— На тачке вывезти такого! — предложил другой. — Нечего на него смотреть.

Когда появился мастер, его обступили возмущенные рабочие, высказали все, что думали о нем, затем вылили на взяточника ведро мазута, втолкнули его на тачку и вывезли на свалку.

Мастера в старокузнечном цеху заменил шестидесятилетний Никифор Белолед. Ему взялся помогать Савелий Матвеевич. Они оба прошли в конторку и не спеша вместе с учетчиком стали разбираться в накопившихся бумагах.

Минут через двадцать — тридцать к парням, заканчивавшим заказ без Лемехова, подбежал мальчишка-разносчик и прокричал:

— Кокорева в конторку!

Полагая, что Савелий Матвеевич сейчас заставит писать какие-нибудь наряды, Вася снял рукавицы и нехотя поплелся в конторку. Старики сидели за столом рядом, а учетчик что-то им объяснял, раскладывая бумаги на кучки. Увидев юношу, учетчик недовольно умолк, а Савелий Матвеевич взял со стола конверт, строго взглянул поверх очков на Васю и спросил:

— Кто же это тебе на завод пишет?

— Не знаю… никогда не писали.

Неумело распечатав конверт, юноша развернул письмо и, увидев на нем Катину подпись, смущенно покраснел.

— Это с Выборгской, — сказал он. — Мы на митинге у них выступали.

— Благодарность, что ли? — поинтересовался Савелий Матвеевич. — А ну, покажи.

И он протянул руку. Вася еще больше смутился:

— Да нет, девушка одна… Она нас на конфетную фабрику водила.

Савелий Матвеевич укоризненно покачал головой.

— Хороши! Едут по серьезному делу, а в голове только свое: как бы девушек захороводить.

Вечером парни поехали на Выборгскую сторону. Кокорев быстро отыскал Катин дом, вдвоем они вошли во двор, но постучать в подвальное окно не решались.

— А вдруг не она здесь живет? — сказал Дема.

— Как не она? Я хорошо помню.

— Ну, если помнишь, стучи.

— А может, действительно не она? — стал сомневаться и Кокорев. — Давай лучше войдем в квартиру будто по делу и письмо оставим.

— Ну что ж, пиши.

Пристроившись у поленницы, Вася принялся писать записку, а Дема со скучающим видом разглядывал двор.

За этим занятием их и застала Катя Алешина. Узнав парней, девушка растерянно остановилась и почувствовала, как жарко запылали ее щеки.

— Вы? Вы как здесь очутились?

Парни тоже смутились.

— Мы пригласить вас хотим, — смущенно сказал Дема. — У нас в воскресенье клуб открывается. Придете?

— Спасибо, — поблагодарила девушка. — Но вы, может, подождете минутку? Я только с завода… вымыться не успела. Побудьте здесь, мы вместе к Наташе сходим.

Она сбежала по ступенькам в подвал и скрылась за дверью.

Бросив на кровать пальто, Катя помчалась на кухню и, вернувшись с застрявшими бусинками воды в волосах, стала торопливо переодеваться.

— Куда ты, шальная? — спросила бабушка. — Все-то у вас спешка. Супу хоть поешь.

— Некогда, бабуля, потом.

Проворно натянув на себя праздничное шерстяное платье и вместо рабочих ботинок надев туфли, Катя подбежала к зеркалу.

— Что-то ты посвежела нынче, разрумянилась… Лектриса прямо! — любуясь внучкой, заметила бабушка. — Чего без нужды в зеркало глазки совать, женихов-то ведь нет?

— Найдутся, — весело сказала девушка. — Сами придут!

Надев пальто, Катя чмокнула бабушку в щеку и бегом устремилась на улицу.

— Шальная… впрямь шальная!

На улице Катя подхватила юношей под руки и зашагала с ними к райкому.

В другой день Алешина, наверное, оставила бы парней у входа, а сама пошла бы к Наташе, но сегодня она осмелела и предложила:

— Идите первыми и сами пригласите на вечер. Ее величают Натальей Федоровной.

Парни прошли в комнату райкома. Там они застали Ершину, сидевшую у груды брошюр, увязанных в пачки. Девушка писала на пакетах адреса.

— Вам кого? — спросила она, не узнав путиловцев.

— Мы к вам, — поклонившись, сказал Рыкунов. — Пришли пригласить на открытие Нарвского клуба.

— Это, наверное, не меня, вы ошиблись… Вам Женю Егорову?

— Нет, в точности вас, Наталья Федоровна.

— Ой, узнала! Думаю, где же я вас видела? Вы ведь Катины знакомые.

Минут через десять Наташа была свободна. Запирая ящики стола и машинку, она сказала:

— Подождите меня у входа. Я мигом.

Вечер был мягким, безветренным. Падали мохнатые снежинки. В сиянии уличного фонаря они кружились, как ночные бабочки.