Завтра никто не умрет

Закуски на столе не было. Нормальный алкогольный принцип – «семь раз отпей, один отъешь».

Газарян забрался под журнальный столик, извлек початую бутылку вина, прочитал название на этикетке:

– «Сhateau Du Brandelet»... Нет, не то. Бабская водичка, сами пусть пьют свой «брандулет», – он погладил Хильду по синеватому запястью, нежно посмотрел в глаза. – Удивительная женщина... Давай вот это, имбирная водка, не хуже нашей. – Он достал увесистый штоф, дополнительный бокал, разлил уверенной рукой. Хильда прошептала ему что-то на ухо, поднялась с подлокотника дивана, приятно улыбнулась Туманову и ушла, покачивая бедрами.

Газарян, облизнувшись, посмотрел ей вслед.

– Замечательная женщина... Правда, старше меня на двенадцать лет, но я потерплю. Давай, командир, с извращением, что ли.

После первой же рюмки голова поплыла. Павел выпил вторую (чтобы протрезветь).

– Держи, – Газарян, как завзятый фокусник, извлек откуда-то яблоко. – Грызи, Павел Игоревич, не бойся, не отравленное.

Все проблемы пустились в бегство. Их не было. Туманов сидел, разморенный, убаюканный сопливой музыкой, тянул ароматную водку. Болтовня Газаряна как-то ненавязчиво погружала в сон. Рудик говорил о том, что хорошо бы сменить гражданство, остаться в Норвегии, пожить немного у Хильды – она чудовищно мила, и будь он трижды кастрат, если не проведет с ней эту ночь. Что она не замужем – норвежские женщины в широкой своей массе не любят брак, им и без него хорошо. Что он тут полистал гламурные журнальчики. Норвегия, оказывается, не только царствие снега и ледников. Здесь много достопримечательностей. Парк Фрогнер в Осло, где выставляет свои скульптуры знаменитый Магеллан... нет, Вигелан. Композиции состоят из обнаженных тел – с ума сойти можно! А церковь в Мортунде, где они сейчас находятся, не просто так молельная изба, а памятник истории с вертикальной деревянной кладкой XVI века...

– Я ей приглянулся, командир, – вернулся Газарян к наболевшему и покосился на дверь. – Ну, не сказать, что я такой уж белокурый голубоглазый викинг, но ей-богу понравился...

Он был уже основательно подшофе, когда в гостиной возникла Оксана. Украдкой улыбнулась, посмотрев на выпивающих, подошла к музыкальному центру и что-то там поменяла. Музыка сделалась ритмичнее, но все равно усыпляла. Образы Оксаны и болтливого собеседника расплывались, Павел смутно помнил, как она извивалась под музыку, потом оказалась у него на коленях, пила из горлышка «брандулет».

– Не напивайся сильно, Туманов, – звенел в голове горячий шепот. – Я буду ждать в твоей постели... или в своей постели. Не важно. Если захочешь, найдешь меня.

Когда девушка уходила, она будто растворялась в дымчатом воздухе; его тянуло к ней, но не было сил подняться. А тут еще и Газарян подкалывал, болтал, подливал в бокал, шутил...

– Давай еще по одной, командир, и хватит. Мы же не придурки, понимаем, что напиваться нельзя. Вдруг не проснемся? Обидно будет. Чокнулись, Павел Игоревич. И топай за Оксанкой. Излей ей душу в душевной балладе.

Туманов проспал в комнате девушки пару часов и проснулся. Сна как не бывало. Похмелье не мучило – многолетние «тренировки» не проходили даром. Тишина в гостинице царила убийственная. Странный зеленоватый свет струился по комнате, выходящей на север. Поначалу Павел не отметил ничего необычного – выпивка и усталость могут и до дальтонизма довести. Девушка застонала во сне, заворочалась. Выпал пистолет из-под подушки, глухо стукнулся о коврик. Она не слышала, продолжала сопеть. Он погладил ее по голой спине, поднялся, чтобы обойти кровать и вернуть оружие на место. Улыбнулся – кто-то под подушку деньги кладет, кто-то выпавшие молочные зубки, а вот Оксана – пистолеты. Он попал в зону свечения, удивленно посмотрел на свои переливающуюся загадочным светом руку. Подошел к окну, отдернул штору...

И почувствовал что-то вроде благоговения. Небо на севере переливалось – как хрусталики в калейдоскопе, если смотреть на них сквозь мутное стекло. Волнистые сполохи прорезали небо. Свечение то пропадало, то появлялось. Оно не касалось земли – висело высоко над горизонтом. Зрелище завораживало. Сияние меняло цвет – из зеленого становилось голубым, добавлялись розовые оттенки, лиловые, а потом опять небо равномерно зеленело.

Туманов слышал от кого-то, что северное сияние непредсказуемо. В декабре и феврале оно появляется на небе регулярно, а в январе – от случая к случаю. Ни вчера, ни позавчера никаких чудес на небе не было...