Завтра ты умрешь

Вздохнув, женщина покачала головой и взглянула на часы. Короткая стрелка приближалась к семи, вскоре Банницкий должен был уйти с работы, и, конечно, сегодня он поторопится приехать домой пораньше… «Странно, что он еще не позвонил узнать результаты теста! Получится, я сбегу у него из-под носа, чтобы не объясняться? Странно, конечно… Но Ася – вот что еще более странно! В конце концов, я имею право кое-что знать об отце моего будущего ребенка!»

– Я очень тороплюсь. – Она расцеловала девочек, причем Алина пыталась увернуться. Настроение у нее явно резко упало. – Позвоню с дороги, спрошу, как дела.

– Мы не маленькие и не одни тут! – Алина схватила со стола фрисби и выбежала в парк. Ульяна последовала было за ней, но с полдороги вернулась. Подскочив к Марине, она жарко выдохнула ей на ухо слова, смысла которых женщина сперва не поняла.

– Что такое, детка?

– Ты ведь не бросишь нас насовсем?

– А откуда такая идея? – Она пытливо заглянула в синие глаза девочки, и на миг ей стало жутко – до того Ульяна была похожа на женщину с фотографии пятилетней давности. «Где же была Ксения все эти годы, если ее роль играл кто-то другой?!»

– Ты сегодня поссорилась с папой? – игнорировала ее вопрос девочка. – Ты на него не смотрела!

– Глупости! – воскликнула Марина, проклиная детскую наблюдательность. – Просто я нездорова, говорю тебе! Не думай ни о чем таком, я обязательно вернусь!

– Ну ты гляди! – предупредила ее Ульяна и неожиданно поцеловала – впервые по собственной инициативе. Звук ее шагов давно затих на веранде, куда она устремилась вслед за сестрой, а женщина все еще стояла посреди столовой, трогая место на щеке, куда пришелся торопливый поцелуй. В этот миг ей вовсе не хотелось куда-то ехать, с кем-то встречаться и что-то выяснять. «Если бы можно было запереться в этом особняке, жить, как устрица в раковине, пять лет подряд, десять, пятнадцать… И никаких вопросов, никаких теней из прошлого – только эти дети, которые будут взрослеть на глазах, и мужчина, который тебя любит, и свой собственный ребенок, которого ты будешь возить по парку в коляске, и эти сосны вокруг дома – такие красивые, строгие, спокойные… – Она с трудом прогнала эту сладкую трусливую мысль. – Да, но за все это надо заплатить неведением, а я так не могу. Цена-то, пожалуй, невелика, но проценты на нее могут нарасти космические! Разве я смогу спать спокойно, зная, что в любой момент может явиться эта Ася и обвинить моего мужа чуть ли не в убийстве?! В убийстве… Очную ставку надо устраивать между ним и Асей, а не между Асей и компаньонкой… Это бы все разом объяснило. Вот только…» Вот только она боялась ничуть не меньше, чем актриса, боялась произнести хоть слово, могущее открыть Банницкому, что ей уже многое известно об этом деле. «А бояться его я не должна! Я не смогу с ним жить!»

…Наталье она дозвонилась без труда, сразу, как вернулась в свою комнату. Марина очень боялась, что та пошлет ее к черту, даже не выслушав, но бывшая компаньонка, видимо, была слишком ошеломлена ее звонком да к тому же явно пребывала в хорошем расположении духа. На встречу согласилась сразу – разумеется, Марина не сказала, что ее ожидает.

– Я работаю в кафе. – Наталья назвала адрес и, смутившись, добавила, что названия у кафе нет. – Приезжайте после восьми, если хотите.

Она даже не спросила, в чем дело, видимо, вычеркнув Марину из списка интересующих ее людей. Все время короткого разговора на заднем плане слышался громкий мужской голос – кто-то тоже говорил по телефону. Женщина дала отбой и перезвонила Асе. Та, узнав о том, что вот-вот увидит старую приятельницу, вдруг отчаянно струсила и попробовала было отложить встречу, но Марина напомнила ей о своем условии:

– Вы должны доказать, что пять лет прожили в этом доме как Ксения, или никаких денег я добывать не собираюсь!

Она торопливо оделась, еще раз заглянула в спальню, где неподвижно лежала Надежда – казалось, та ни разу даже не пошевелилась во сне, – и, найдя шофера, заявила, что немедленно едет в Москву.

– Вот по этому адресу. – Она сунула ему листок, где был записан адрес кафе. – Когда там будем?

– Часа через полтора, смотря что творится в Москве, – ответил водитель, возвращая листок. – А когда обратно?