Завтрашний ветер

Может, про это он думал. А может, нет… Я подумал — про это.

В конце передавали прогноз погоды. Вот уж неинтересно слушать, где сколько градусов! А он слушал всё с таким же интересом. Диктор говорил:

«В течение первой половины июля сохранится жаркая, сухая погода. В последующий период циклон с юго-запада, рождённый над Атлантическим океаном, переместится на центральные области. Циклон будет сопровождаться сильными ветрами и ливнями».

Владилен Алексеевич посмотрел на меня. Я встал со скамейки и подошёл.

— Завтрашний ветер, — сказал он с трудом. — Это будет уже твой завтрашний ветер…

— Что он говорит? — громко спросил писатель.

— Завтрашний ветер, — ответил я. — Он говорит, что завтра будет дуть завтрашний ветер.

Писатель ничего не понял и повернулся к штурвалу.

А я понял. Только словами не мог бы складно сказать, что я понял. Я вспомнил и про Марс, и про Луну, и про то, что человек должен жить не меньше двухсот пятидесяти пет. И что я обязательно буду врачом.

Владилен Алексеевич посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся. Он увидел, что я его понял.

Мы уже подходили к моим местам. Показался второй остров, а вдалеке пристань, плотина ГЭС.

Первым из знакомых, кого я увидел, была всё та же Наташка Познанская на яхте. Ветра в парусах не было, и она загорала на своей посудине. Ей-то что? Ей и горя было мало!

Как мы причалили, как выводили на берег Владилена Алексеевича, как потом он ещё неделю руководил съёмками из автомашины — про всё это вспоминать не стоит.

Я уж не говорю про тот вечер, когда все они уезжали на аэродром. Владилен Алексеевич попросил, чтоб я обнял его, а я испугался заплакать. Мы стукнулись лбами, и я убежал. Вот и всё.

…Недели через три почтальон дядя Яша подъехал на своём велосипеде к нашему дому и сначала велел мне расписаться в толстой книге, а потом отдал большой пакет.

Там оказалась та самая тетрадь. И чья-то записка.

В записке я прочитал, что Владилен Алексеевич перед смертью очень просил, чтоб тетрадь переслали мне.

Вот она.

Моё началоСчастливые не от богатства,

росли мы на пыльных дворах,всесветноекрасное братстволелея в ребячьих сердцах.Хоть лет нам ещё было мало,но красным клочком кумачагрядущеенас обнимало —вихрастых внучат Ильича.Над карканьем толстых торговок,как нашей мечты делегат,всплывал,невесом и неловок,серебряный аэростат.Как будто планеты прообраз,парил он в лучах над землёй,коммунывысокую областьолицетворяя собой.Рождалась,откуда — не знаю,

горячая вера в груди,что время нас не разделяет,что Ленину всехвпереди!ВсадникЭх, едет всадникв шапке со звездой!Шевелит ушамиконь гнедой.А всаднику толькочетырнадцать лет,у всадника толькокомсомольский билет,да ружьё за плечом,да враги на земле,да родной эскадрон,и Ленин в Кремле.Эх, едет всадник,а завтра — бой!Шевелит ушами

конь гнедой.Рядом другиелошади храпят —красные конникикачаются в ряд,качаются в ряд,песню поют…Думает всадникдуму свою:а как через тридцать —сорок летбудет устроенбелый свет?Как там ребятастанут жить?За что бороться?И с кем дружить?Песне подпеваетвсадник молодой.Шевелит ушамиконь гнедой.

Эх, едет всадник,а завтра — бой!Приход холодовДождь шумитза окном во дворе.Я смотрюна зелёное дерево.И зелёные струитекут по стеклу.Смотрю я на ржавыемокрые крыши.Красные струибегут по стеклу.Взглянул я на сероенизкое небо —серые струи бегут…С градусника,что привинчен к раме,словно за градусом градуспадаеткапля за каплей…