Здесь без тебя (ЛП)

— Если нам положено знать об этом, она обязательно расскажет, — ответил Сея.

Кёя закатил глаза, ожидая очередную перепалку.

— Так, ребята, — прервал он их. — Давайте прибираться.

Шитенно проследовали за своим командиром на кухню, где прибрали разбросанные коробки с китайской едой на вынос. Мамору принялся было помогать, но Кёя моментально отстранил его от этого занятия, поэтому молодой будущий правитель был вынужден наблюдать из-за стойки. Кёя помыл посуду и аккуратно расставил тарелки в сушилке, а Тамаки телепортировал мусор в мусорный бак в переулке. Правда, он промахнулся, и мусор оказался просто в переулке.

— Молодчина, — саркастично похвалил Рио, после чего поджег образовавшуюся кучу.

Запах горелого мусора достиг балкона, поэтому двое молодых людей поспешили поскорее захлопнуть дверь балкона.

— Дурак, — буркнул Тамаки.

— По крайней мере, я хотя бы умею целиться, — парировал Рио.

Так началась очередная склока.

С тяжелым вздохом, Кёя поставил очередную тарелку на полку:

— Какие-то вещи никогда не меняются.

Мамору и Сея хмыкнули.

В этот момент как раз вернулась Усаги, на лице которой все еще отчетливо читалось волнение. Она поставила телефон на базу.

— Усако? — Мамору спрыгнул из-за стойки, чтобы обнять жену. — Что стряслось?

Усаги прижалась к нему крепче:

— Это Минако — она летит обратно из Гонконга ночным рейсом. Она спросила, смогу ли я встретить ее в аэропорту. Она была такая грустная.

Она отвела голубые глаза от мужа, после чего продолжила:

— Она не сказала, что произошло, но у меня есть догадки.

Ее глаза встретились с Кёей, и ее взгляд смягчился:

— Она скучает по тебе.

Эти слова одновременно согрели и разбили ему сердце.

Ее голос снова напрягся, когда она села за кухонный стол, переплела перед собой пальцы и прижалась к ним лицом.

— Она не может простить себя за то, что совершила.

— А что она сделала? — спросил он, присаживаясь напротив погруженной в раздумья принцессы.

Она посмотрела на него:

— Она написала песню, которая опорочила память о тебе.

— Так вот о чем «Серебро стало серым»? — спросил Тамаки, усаживаясь за стойку. — Блин, а мне нравилась эта песня. Теперь мне стыдно. Прости, кэп.

Все присоединились к ним за столом: Мамору сел рядом с женой, Сея рядом с Кёей, а Рио в конце стола.

Усаги покачала головой.

— В ее защиту скажу, что Минако не до конца помнила события прошлого, лишь какие-то отдельные отголоски. — И тут ее глаза обдали холодом, и она совершенно неожиданным для нее тоном прошипела: — А еще этот лживый ублюдок Данбурит добавил масла в огонь.

— Данбурит? — воскликнули трое голосов: Тамаки произнес это ровно, Сея с нескрываемой злостью, а Рио с сочетанием отвращения и вины. Кёя не произнес ни слова, ожидая, что кто-нибудь сможет объяснить.

— Ты говоришь… — Тамаки запнулся, после чего ударил себя рукой по лбу. — Ну, конечно! Если есть Сейлор Мун, значит, есть и Сейлор Ви! Какой же я дурак.

— Да неужели?

— Завали, Сея!

— Хватит.

Они оба моментально замолки под командой Кёи.

В комнате повисла тишина, пока каждый ожидал, что кто-то ее нарушит: либо задаст вопрос, либо даст ответ.

Тишину нарушил Рио:

— Данбурит, — все посмотрели на него. Он вглядывался в прошлое, и в его глазах отразилась боль, которая все еще томилась в глубине него. — Он стал первым агентом, которого мы послали на землю в поисках залежей энергии. Но у него была какая-то своя миссия, о которой я не очень в курсе. Знаю только, что он был из людей Кунсайта.

Имя обдало Кёю ледяной яростью, и он сжал под столом руки в кулаки.

Усаги подхватила нить разговора бывшего темного генерала:

— Он отправился за Минако. Там какая-то история про то, что он — реинкарнация Адониса, солдата низкого ранга, который был безумно влюблен в нее во времена Серебряного Тысячелетия. Правда, я его не помню.

— А я помню, — перебил Тамаки. — Из венерианских войск, если я правильно помню, которых нам прислали для налаживания связей. Как бы там ни было, надолго они с нами не пробыли.

— Верно, — продолжил Сея. — Если ничего не путаю, венерианцы покинули поле битвы, когда Центральное королевство объявило войну.

— Трусы, — прорычал Кёя.

— Собственно, — произнесла Усаги, вновь притягивая к себе всеобщее внимание. — Он сказал Венере, что в прошлом она была влюблена в его командира, — она кивнула в сторону Кёи, — и что он разбил ей сердце. А затем, перед своей гибелью, он сказал ей, что она никогда не предпочтет любовь долгу, и что все ее попытки полюбить закончатся… закончатся… — она замолчала, словно она не в силах была вынести саму мысль об этих ужасных словах.

— Закончатся катастрофой, — закончил за нее Мамору.