Здесь и сейчас

Марина, тоже захмелев от впечатлений, волнений и двух рюмок настоящего коньяка «Наполеон», принималась хвастаться детьми. После того как Вера отыгрывала на пианино обязательную программу, показывала всем необыкновенный Надюшкин веер, затем нахваливала Любомира, который занимался велоспортом и делал поразительные успехи.

Как только тетушки оказывались за дверью, сопровождаемые дяди-Петиной семьей, дети принимались подпрыгивать и клянчить:

– Мама, мама, а жвачка есть? Дай мне желтенькую, я не люблю с мятой.

– Мама! А подари мне ручку!

– Мама! Верке не давай, ей и так целую пачку дали!

Уставшая Марина, выжатая за один вечер словно лимон, не имевшая сил на воспитание, без слов раздавала детям вожделенные гостинцы.

После отъезда канадских тетушек, когда все успокаивались, и жизнь принималась катить своим чередом, Марина Львовна продолжала какое-то время жить в напряжении. Пугалась телефонных звонков, незваных посетителей на службе. Готовилась, что вызовут в партком или даже сразу на Литейный. Оттого обновы и подарки радовали меньше, чем они того стоили.

Через какое-то время Марину Львовну вызвали в школу, что само по себе было событием вопиющим – дети Арихиных не требовали индивидуальных бесед родителей с преподавательским составом. Полной неожиданностью оказалось и то, что поводом для встречи с учительницей послужил поступок Веры.

– Вы должны понимать, товарищ Арихина, что валютные операции сами по себе чреваты преследованием, а в стенах школы просто недопустимы. Абсолютно исключены, – с искренним негодованием внушала Марине Львовне молодая грымза в нелепых роговых очках. – Я склонна вынести проступок вашей дочери для обсуждения на педсовете.

Член КПСС Марина была вне себя от ужаса и бросилась защищать родную дочь не щадя живота:

– Послушайте, Зоя Петровна, я искренне признательна вам за сигнал, – начала Марина ласково и издалека. – Поступок Веры кажется вам вызывающим? Недостойным поведения советской пионерки?.. – Марина выдержала красивую театральную паузу и пошла в нападение: – Тринадцатилетняя девочка обменялась с десятиклассником, я правильно вас поняла? Она обменяла переливающуюся открытку с котятами на ненужную бумажку в пять долларов? Девочка, которая не имеет представления о словах «валютные операции», совершила, прямо скажем, нетождественный обмен. Глупый, неуместный поступок, согласна. Но почему вы склонны видеть в нем прямо-таки антисоветский заговор? Что именно вы собираетесь обсуждать на педсовете? Обмен открытки на бумажку, которая для советского человека не имеет никакой ценности? Я уже не говорю о том, зачем эта самая бумажка понадобилась десятикласснику, который намного взрослее и умней шестиклассницы.

– Но где девочка берет валюту, вот в чем вопрос?

Вопрос и правда был чрезвычайно интересным, но Марина Львовна не собиралась на него отвечать.

– И сколько у нее еще таких бумажек? – Учительница готова была пойти на попятный, но пока не сдавалась.

– Да вы с ума сошли! Зачем вы делаете из ребенка преступника и валютную спекулянтку? Я уверена, что, кроме этой злосчастной купюры, она долларов и в руках-то никогда не держала. Она и эту, должно быть, нашла на улице. Я вас сдерживать не могу, Зоя Петровна, но только не думаю, что данный детский поступок – это достаточно серьезный вопрос для педсовета.

Порешили на том, что никто ничего никуда не выносит, а Марина Львовна проводит дома беседу с детьми о правильном поведении советского пионера.

Марина Львовна вернулась домой, поймала за косу Верку, схватила первое, что попалось под руки – старый валенок, – и отходила сим валенком дочь пониже спины. Таким нехитрым образом детям Арихиным была объяснена незаконность валютных операций.

Как-то днем Вера сидела за пианино и на слух подбирала мелодию из «Семнадцати мгновений весны». Делала вид, что играет, а на самом деле подслушивала разговор матери с Кирой, которые неосторожно оставили открытой дверь на кухню.

– …целый чемодан этого самого церковного барахла. Они усвистали домой, в Канаду, а я теперь расхлебывай! – чуть не плакала Марина, не видя выхода из ситуации.

– Мариша, ну и что тут особенного? Что такого страшного-то? – не видела криминала Кирочка. – Пойди в церковь да отдай. Тем более что у тебя адрес церкви есть.

– Ага. Их канадский поп познакомился где-то с нашим попом и передал ему «гостинец». Я думала, гостинец – это что-то маленькое, вроде коробки конфет, а это целый чемодан с тряпками. Там огромные отрезы какой-то расшитой золотом парчи и мотки золотой тесьмы, чтобы наш поп сшил себе новое одеяние.

– Ох, Марина, правильно говорить «святой отец», а не поп. А одеяние называется…