Здесь вам не Сакраменто

Конечно, ни он сам, ни кто бы то ни было другой на территории СССР даже слова такого не ведал, не слыхивал. Впервые этот термин появится в странах бывшего Союза спустя тридцать лет, в начале девяностых, с первыми капиталистическими преобразованиями. Однако вся суть Хрущёва, вся его природа заключалась в публичности и в умелом и ярком демонстрировании – причём всему миру – того, что он хотел и умел демонстрировать. Никита Сергеевич непринуждённо держался перед телекамерами, выступал, даже на Западе, в прямом эфире, яростно спорил и горячо отстаивал свою правоту. Пропагандировал на весь свет идеи мира, добра и коммунизма. Вот только гримироваться для ТВ и кинохроники наотрез отказывался: вдруг грим расплывётся, потечёт, и увидят капиталистические щелкопёры, что глава первого в мире государства рабочих и крестьян раскрашен, словно баба. Нет, не бывать этому! И потому на заграничных съёмках круглое, лысое, вдохновенное лицо Никиты временами лоснилось от пота. Но это мелочи и детали.

Важно было другое: первый секретарь ЦК и председатель совета министров СССР хорошо знал цену красивого жеста и наглядности в политике. Поэтому охотно позировал перед фотографами и телекамерами с разными символами – например, с фаллически воздетым своим любимым кукурузным початком. Или грохотал кулаками (или, как гласит распространённая легенда, башмаком) по кафедре в зале заседаний ООН. А в пятьдесят девятом году, во время первого своего визита в Америку, он добился того – тут ему Королёв Сергей Павлович хорошо подыграл, – что как раз незадолго первый советский спутник врежется в Луну. И тогда, в Вашингтоне, под объективами телекамер и сотен фотографов, Хрущёв лично подарил президенту Эйзенхауэру модель лунника. В тот визит подчинённые, включая министра иностранных дел Громыко, с трудом отговорили Никиту, чтобы он не вручал макет сразу по прилёту, немедленно в вашингтонском аэропорту. Убедили: надо хотя бы дождаться визита в Белый дом. Но и до сих пор сохранились многочисленные фото и кинокадры: Хрущёв весь лучится довольством, а Эйзенхауэр принимает советский дар с чрезвычайно кислой миной – специалисты шепнут ему заранее, что лунник весит ровно столько, сколько боевая часть советской ракеты, или термоядерный заряд. И раз уж до Луны его советским конструкторам удалось докинуть, то до Америки он точно долетит.

А с какой помпой Никита Сергеевич всех космонавтов встречал! Обязательно лично, обязательно прямо во Внукове, на аэродроме. Потом ехал вместе с ними на открытой машине, утопая в цветах, среди представителей трудовых коллективов, которые каждый от своего столба приветствовали героев на всём протяжении Ленинского проспекта. Так со всеми шестерыми, кто слетал, было: и с Юрой Самым Первым, и с Герой Вторым, и с первым групповым полётом (два человека на разных кораблях – Андриян и Паша), и с первой женщиной Валентиной, которая в компании Валерия на орбиту вознеслась.

И вот теперь намечалась звёздная свадьба. Конечно, Никита Сергеевич никак не мог пройти мимо, оставить мероприятие без своего высокого внимания. Это ж какое, товарищи, событие происходит! Только вдуматься: два героических советских человека носились, каждый по своей орбите, в тех, самодержавно говоря, эмпиреях, где браки обычно, как говорят, заключаются – на небесах! И своими глазами, воочию, увидели, что ничего там чудесного или тем более религиозного нет. И нечему там заключаться. Но когда они вернулись на нашу советскую землю, то увидели, как эта земля прекрасна и как прекрасны они на ней – наши простые советские мужчина и женщина. И они потянулись друг к другу и соединили братский союз, где ему и положено – в советском загсе.

И их свадьба, товарищи, наших дорогих Валентины и Андрияна, она свидетельствует, что ничто человеческое советскому человеку не чуждо. Он может, как говорится, и в космос слетать, и на ткацком станке поработать, как Валя, и за праздничным столом посидеть, за которым никто у нас не лишний. Тем более кем были бы эти двое наших счастливых новобрачных, если бы не советская власть? Это она, наша советская власть, вознесла их в космические высоты! У Вали мама ткачиха, простая работница, вот она тут сидит, скромная, в платочке. Отец первой космонавтки трактористом был, на финском фронте погиб. А Андриян? В избе вырос, в Чувашии, мама – доярка, папа – конюх. А теперь – смотрите, куда они взлетели, товарищи! На какие, в прямом и переносном смысле, орбиты!