Здравствуй, незнакомец

Опустив саквояж и трость, Рэнсом повернулся к ней лицом и одарил спокойным заинтересованным взглядом.

– Вам нравилась школа-интернат?

– Да. Я была благодарна за настоящее образование. Оно изменило мою жизнь. – Гарретт прислонилась спиной к стене лестницы и сделала ещё один глоток вина, прежде чем задумчиво продолжить: – Конечно, пребывание в интернате было не похоже на жизнь в кругу семьи. Учеников не поощряли привязываться к учителям. Если мы переживали или грустили, то держали это в себе и пытались оставаться при деле. Мисс Примроуз хотела, чтобы мы научились быть выносливыми и самостоятельными. – Она сделала паузу, слегка прикусив нижнюю губу. – Иногда я думаю... что, возможно... приняла эти уроки слишком близко к сердцу.

– Почему вы так считаете? – Рэнсом облокотился плечом о стену, посмотрев на Гарретт c высоты своего внушительного роста, он находился очень близко от неё и дарил ощущение защищённости.

Гарретт огорчилась, поняв, как много наговорила.

– Я вас утомила бесконечной болтовнёй о своём детстве. Давайте сменим тему разговора. Как вы...

– Мне нравится эта тема, – прервал её Рэнсом, понизив голос до бархатного тембра. – Договаривайте, что вы собирались сказать.

Гарретт снова отпила из бутылки, набираясь храбрости перед ответом.

– Просто я... как правило, держу людей на расстоянии. Даже от такой хорошей подруги, как леди Хелен, я утаиваю какие-то вещи, которые я знаю, могли бы её шокировать или расстроить. Моя работа... человек, которым я стала благодаря ей... и, возможно, потеря матери... мне кажется, я не в состоянии сближаться с людьми.

– Это всего лишь привычка. – Отблеск уличного фонаря высек сапфировые искры в глубине его глаз. – Придёт время, вы доверитесь кому-нибудь настолько, что ослабите бдительность. И тогда перестанете себя сдерживать.

Их прервала молодая девушка, шедшая по тротуару перед залом заседаний, и выкрикивающая:

– Цветы! Свежесрезанные цветы! – Она остановилась перед ними. – Букетик для леди, сэр?

Рэнсом повернулся к цветочнице, её длинные тёмные волосы были покрыты красочным платком, а поверх чёрного платья она носила лоскутный передник. В руках девушка несла плоскую корзину, наполненную маленькими букетами, чьи стебли украшали, обвязанные вокруг них обрезки цветных лент.

– В этом нет необходимости, – начала Гарретт, но Рэнсом, проигнорировав её протест, оглядел крошечные букетики роз, нарциссов, фиалок, незабудок и гвоздик.

– Почём? – спросил он цветочницу.

– Фартинг, сэр.

Он взглянул на Гарретт через плечо.

– Вам нравятся фиалки?

– Да, – робко ответила она.

Рэнсом дал девушке шестипенсовик и выбрал один из букетиков.

– Спасибо, сэр!

Девушка поспешила прочь, словно боясь, что он передумает.

Рэнсом повернулся к Гарретт с букетиком пурпурных цветков. Потянувшись к лацкану её прогулочного жакета, он ловко вставил обёрнутые лентой стебельки в петлицу.

– Тоник из фиалок отлично очищает кровь, – неловко произнесла Гарретт, чувствуя необходимость заполнить тишину. – И они хороши при лечении кашля или лихорадки.

На его щеке показалась неуловимая ямочка.

– А ещё они к лицу зеленоглазым женщинам.

Она застенчиво взглянула на букет и коснулась одного из бархатистых лепестков.

– Спасибо, – прошептала она. – Это первый раз, когда мужчина дарит мне цветы.

– Ах, дорогая... – Его проницательный взгляд изучил её лицо. – Неужели вы так сильно запугиваете мужчин?

– Так и есть, я ужасна, – призналась Гарретт, издав озорной смешок. – Я независима и самоуверенна, и мне нравится командовать людьми. Во мне нет женской утончённости. Моя профессия либо оскорбляет, либо пугает мужчин, а иногда и то, и другое. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Поэтому мне никогда не дарили даже одуванчика. Но это стоило того, чтобы жить, как мне хочется.

Рэнсом уставился на неё, как заворожённый.

– Вы - королева, – тихо проговорил он. – Я мог бы путешествовать по миру всю оставшуюся жизнь, но так и не найти другой женщины, хотя бы вполовину такой же замечательной, как вы.

Колени Гарретт, казалось, превратились в желе. Где-то в помутившемся сознании зародилась мысль, что неспроста она чувствует себя так уютно, безопасно и расположена к беседе. Нахмурившись, Гарретт протянула бутылку вина и посмотрела на неё с подозрением.

– Мне достаточно, – сказала она, передавая её ему. – Я не хочу захмелеть.

Его брови приподнялись.

– Даже мышке-полёвке не хватило бы выпитого вами, чтобы захмелеть.

– Дело не только в вине. Доктор Хэвлок налил мне виски по случаю моего дня рождения. А я должна сохранять ясность ума.

– Для чего?

Она порылась в уме в поисках причины, но так ничего и не ответила.

Рэнсом увлёк её глубже в полумрак. Рукой он привлёк голову Гарретт к своему плечу, прижав к мягкой, эластичной коже жилета. Она чувствовала, как он нежно поглаживает её щеку, будто прикасается к крылышку маленькой птички или хрупким лепесткам мака. На его пальцах чувствовался сладкий аромат фиалок.

"До конца жизни, – смутно подумала она, – этот запах будет напоминать об этом моменте".