Здравствуй, незнакомец

– Любимая... – Он слабо покачал головой. – Я бы не поступил так с тобой. У тебя здесь всё...Твоя семья и друзья, твои пациенты, твоя практика. Если ты всё бросишь, это разрушит твою жизнь.

– Мою жизнь разрушит отсутствие тебя в ней. – Как только слова слетели с её губ, Гарретт поняла, что это правда. – Я могу быть врачом где угодно. У меня есть небольшие сбережения. Как только мы где-нибудь осядем, я смогу зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить нас, пока ты не найдёшь подходящую работу. Мы справимся. Боюсь, нам придётся взять моего отца, но...

– Гарретт. – Лицо Итана сменяла быстрая череда эмоций, губы расплылись в странной улыбке. Обхватив её голову руками, он запечатлел на губах Гарретт быстрый, крепкий поцелуй. – Тебе не придётся меня содержать. У меня достаточно... ладно, неважно. До этого дело не дойдёт. – Он прижал её голову к груди и, слегка укачивая, поцеловал в волосы. – Я приду к тебе, если смогу. Клянусь тебе.

С облегчением закрыв глаза, Гарретт обняла его.

Следующим вечером Итан шёл по тротуару моста Блэкфрайерс, который соединял два самых низких берега Темзы, словно стягивающий ремень для багажа. Пять кованых пролётов на огромных красно-гранитных речных опорах поддерживали крутой уклон моста. Независимо от того, в каком направлении прибывали транспортные средства или пешеходы, нужно было долго тащиться в гору, чтобы добраться на другую сторону.

Несмотря на то, что солнце садилось, вокруг по-прежнему гремели и свистели заводы, шумели доки и, пронизывая до костей, дребезжал близлежащий железнодорожный мост.

Итан двигался мимо ряда выдающихся ниш в форме кафедры проповедника, в которых спали бродяги, укрытые рваными газетами. Никто из них не пошевелился и не издал ни звука, пока он проходил мимо. Найдя место, где можно было встать у перил, Итан продолжил есть свой ужин, купленный в рыбном магазине в районе Саутуарк. За пенни посетитель мог перекусить так же сытно, как любой богатый щёголь в Лондоне, в меню входило: филе свежей пикши или трески в панировке, обжаренное на углях костра в котле с кипящим жиром. Внутри рыба оставалась твёрдой и белой, а с внешней стороны формировалась корочка тёмно-коричневого цвета, филе было завёрнуто в пергамент вместе с горячей долькой лимона и несколькими веточками петрушки, зажаренных до состояния солёных хрустящих прутиков.

Прислонившись к изогнутым перилам, Итан медленно ел и обдумывал своё положение. Он продолжал передвигаться в течение дня, незаметно блуждая среди дворников и мусорщиков, людей-сэндвичей, носящих двусторонние рекламные щиты, сапожников, коневодов, продавцов пирогов и карманников. Он устал до смерти, но чувствовал себя в большей безопасности на улицах, чем запертым в стенах своей квартиры.

Скомкав кусок пергамента, Итан перебросил его через перила моста и пронаблюдал, как шарик летит с высоты более, чем сорок футов, и ударяется о грязную чёрную воду. Несмотря на постоянные попытки, в виде ужесточения законодательства, постройки новых канализационных линий и насосных станций по сокращению выбросов вредных веществ в Темзу, уровень кислорода в воде был слишком низким, чтобы в ней водилась рыба или водные млекопитающие.

Маленький шарик медленно исчез в мутной реке.

Взгляд Итана устремился на купол Собора Святого Павла, самого высокого сооружения в Лондоне. Над ним светилась молочно-белая косматая пелена облаков, в нескольких местах её пронзали вспышки розового и оранжевого цветов, словно вены, пульсирующие светом.

Итан подумал о Гарретт, как делал всегда в тихие минуты. В это время суток она обычно была уже дома. Недалеко отсюда, чуть меньше трёх миль. Какая-то часть его сознания всегда вычисляла её вероятное местоположение, расстояние между ними. Мысль о ней успокаивала и поднимала настроение, как ничто другое, заставляла его ощущать себя человеком.

Оглушительный звук возвестил о поезде, мчавшимся по железной дороге между мостами Блэкфрайерс и Саутуарк. Хотя Итан привык к железнодорожному шуму, он вздрогнул от сильного грохота клёпаных балок, металлических рельсовых опор и сцепок подвижного состава. Непрерывные пронзительные выхлопы пара регулярно перемежались рёвом разгорячённой топки. Отвернувшись от воды, Итан снова начал движение по тротуару.

Его потряс сильный удар в грудь, будто кто-то стукнул дубинкой. Итана отбросило назад, он упал на задницу, и от сильного удара у него выбило воздух из лёгких. Хрипя и задыхаясь, он пытался восстановить дыхание. Внутренности пронизывало странное жужжание.

Потребовались все силы, чтобы подняться на ноги. Конечности отказывались работать должным образом, мышцы дрожали и сжимались в ответ на растерянные сигналы мозга. Жужжание превратилось в жуткое обжигающее чувство жарче огня. Казалось, было невозможно представить, что человеческая плоть может нести в себе столько боли. Не в силах определить причину, Итан в недоумении опустил взгляд вниз. На его рубашке расплылось тёмное пятно.

Его подстрелили.

Итан поднял оцепенелый взгляд и различил Уильяма Гэмбла, идущего к нему навстречу с карманным револьвером "бульдог" в руке.