Здравствуйте, доктор! Записки пациентов

Пройдите сюда, высовывает голову наименее полная женщина. Вы встаете, оказываетесь напротив специального стенда. Даете зарок сделать разные вещи, если. Конкретизируете. И еще вот это. И никогда больше. И всегда.

Ну что я могу сказать, говорит основной доктор, неплохой желудок, в общем. Дышать.

Забрать скрученные в рулончик рентгенограммы, протокол, пообещать соблюдать диету и не злоупотреблять алкоголем. Знать, что сегодня точно злоупотребите немного, чтобы компенсировать страх, полностью поглотивший вас на белом деревянном стуле, похожем на ученический.

О зароках не вспоминать долго. До какого-нибудь подобного случая.

ФГС

Подмечено, что человек делает чертову уйму лишних движений. К примеру, он набирает в строке поисковика «гастроскопия» и два дня кряду прыгает по ссылкам, изучая тревожные отзывы пациентов, номера медсанчастей и номенклатуру оборудования: «фиброэндоскопы фирмы „Olimpus“ и видеогастроскоп совместного производства России и Германии», при этом прекрасно зная, что ранним утром пойдет в городскую клиническую больницу номер один и будет ловить за белый рукав заканчивающего дежурство врача-эндоскописта.

При этом человек имеет в себе героический настрой и на попутчиков в маршрутном такси смотрит с выражением «идущие на смерть, Цезарь, приветствуют тебя». И вот приемный покой Пироговки, длинный коридор, около кабинета хирурга очередь из покалеченных за выходные алкоголиков, на каталке ноет старушка, бодрые санитарки моют пол, их голоса разносятся.

Как нелепо и несправедливо устроен этот мир, размышляет человек, вот почему, к примеру, я не могу нанять кого-то постороннего и поручить ему сделать за меня гастроскопию чертова желудка? Я бы, размышляет человек, за ценой не постоял, я бы весь аванс от заказчицы отдал, да!

Человек идет, специально не обращая внимания на коричневого дядьку, который методично сплевывает в целлофановый пакет, и на грозную лифтершу с ее мещанским «куда без бахил», человек боится растерять мужество и независимо выйти на улицу, несолоно хлебавши.

Стучится в нужный кабинет, половина восьмого, самое время. В нужном кабинете находится один доктор, он охотно соглашается взглянуть на дополнительный желудок изнутри, и вот уже человек карабкается на высокий узкий стол, размещается на левом боку и в последнем пароксизме храбрости сжимает зубами специальную штуку для незакрывания рта. Типа воронки.

Человек помнит, что нужно отвлечься на что-то, и глубоко, размеренно дышит носом. Ничего особо мучительного не происходит, некоторые вообще глотают шпаги, и ничего. Не говоря уж о Линде, глубокой глотке. Незначительная лампочка на гибком шланге, лампочка достигает желудка, и в желудке становится холодно.

Хотите взглянуть на экран, любезно предлагает доктор, вращая черной рукоятью прибора. Человек кашляет и не хочет. Он доверяет профессионализму врача. Ну что он сможет разглядеть на глупом экране? Все-таки косит глазом и видит какие-то неприятно розовые стены, они подвижны, мягки и глянцевито поблескивают в искусственном освещении.

Через короткое время шланг вынимается, можно сидеть на высоком столе, болтать ногами и вытирать слезы счастья махровым личным полотенцем. Все закончено, и очень быстро, и ничего страшного, размышляет человек, и с какой это радости я отдал бы неизвестно кому целый аванс от заказчицы.

Андрей Диченко

Прочь из этого мира

© Андрей Диченко, 2014

Держа в руках пожеванное направление на обследование, я интуитивно пытался догадаться, в какое из зданий мне нужно зайти.

Весь больничный комплекс был подобен временной пропасти, обнесенной полуразрушенным бетонным забором. Я не знаю, какую точно площадь занимал этот хаотически слепленный разброд неказистых зданий, но время в проходах между ними точно замирало. Может быть, в темных сырых углах, заполненных плесенью, пустыми бутылками и битым кирпичом, умелец из иного мира запросто остановил бы время. Но таковых здесь явно не водилось. А кто был? Врачи, медсестры, рабочие и, конечно же, больные туберкулезом. Пожилые и лишенные сил, они передвигались от крыльца к крыльцу по заговоренному алгоритму и нутром своим ощущали новоприбывшего. Когда таковых не было, то взгляды их утыкались в землю. Казалось, они знали каждую трещину в тротуарной плитке, которая покрывала узкие тропинки.

За бетонным забором простиралось огромное рапсовое поле. Холмистое и безграничное, оно напоминало пейзаж далекой планеты. Поле шумело. Наверное, потому, что за холмами проложили трассу, и моторы сотен автомобилей создавали иллюзию потусторонней жизни, которая неслась прочь из этих мест. Желтое поле было подобно ватерлинии между жизнью и смертью.

И если там, где машины и жилые дома, были какие-то мечты, планы и разочарования, то в нашем загородном «инкубаторе» не было никаких иллюзий насчет будущего. Одна лишь голая экзистенция и мнимая мысль о том, что серьезные врачи и обаятельные медсестры знают, что со всеми нами будет.