Здравствуйте, доктор! Записки пациентов

Двадцать пять лет. Разведенка с ребенком. Лежит уже две недели, в то время как за малышом ухаживает бабушка. Жалобы пренеприятные. Поступила опять же с температурой, но стоило ту купировать, как пошло-поехало. Новые симптомы: чувство шаткости при ходьбе, головокружения даже в горизонтальном положении. Часто отказывается есть, говорит, подташнивает. Плебейский диагноз «ОРВИ» поставили под знак вопроса. Выяснилось, что живет разведенка за городом, со своим (точнее — бабушкиным) огородиком да с лесом, где собирает всякие дары природы — ягоды и прочие глупости. Как бы один из даров леса не оказался клещом, которого та поймала, прогуливаясь по опушкам. Теперь требуется исключить у больной энцефалит, боррелиоз и инфекционный менингит. Нейроинфекция — крайне коварная вещь, которая долгое время может протекать практически бессимптомно, а потом выпячиваться, как у Инги, ознобом и головокружениями. Вчера еще до кучи выяснилось, что у больной сильно ослабли позывы сходить в туалет, умом она понимает, что мочевой пузырь полон, а писать не хочет. Александр Владимирович подумывает сделать ей люмбальную пункцию, хоть это и пренеприятная процедура. Но нужно же выяснить, что с ней такое. Тьфу-тьфу, конечно, чтобы не клещ. Хорошая девочка. Хозяйственная, мягкая. Рукастая. Шпингалет в палате починила сама и окно заклеила. С таким аппетитом рассказывает про свои грядки, что думаешь: на следующий год, ей-богу, посажу тоже на подоконнике морковь. И редиску. А то, что разведена, так с кем не бывает. Девочка она, что говорится, битая, ученая, такая даже легче себе найдет пару, чем какая-нибудь вертихвостка без дитя. Готовить умеет все на свете и свою несупружескую жизнь старается проживать весело, а не крест тащит. Говорит, что успевает и кухарничать, и на дискотеки бегать.

Ярослава

Двадцать лет. Поступила с пятнышками на руках и ногах. Исключили псевдотуберкулез. Прокололи уколы, стало полегче. Но и в этом случае доктора ждало крушение надежд. Ни с того ни с сего у Ярославы обнаружилась аллергия на лекарства. Бляшки снова повылезали, как мухоморные пятнышки. Перевели ее уже на самую щадящую терапию, а все равно чешется. Жалуется, что не может спать. Слава богу, хоть гортань не распухает. Чем теперь прикажете ее лечить? Пригласили ей на понедельник аллерголога из соседнего отделения, а то уже никаких сил с ней нет. Ей требуется теперь проверять кровь чуть ли не каждый день. Хорошая девочка. Деловая, активная. Смешливая. Все время сидит в интернете. Работает журналистом в молодежной газете, даже в больнице продолжает звонить на работу. Хорошо разбирается для такой молодой девочки в политике. Отчитывает коллег по телефону. Пишет, лежа на кровати и поставив ноутбук на живот, статьи и заметки. Грозится взять интервью у Александра Владимировича на целую полосу и уже договорилась с журналистом, чтобы тот пришел сфотографировать доктора. Только фотографов в больнице не хватало.

* * *

— Как вы себя сегодня чувствуете, Агата Николаевна? — спрашивал доктор на следующий день у новенькой, меряя ей пульс.

— Я чувствую себя хорошо, честное слово, — тихо сказала она. — Горло болит гораздо меньше. И температура спала. Может, мне домой?

— Подождите хотя бы анализа крови. Зачем же так спешить? — Заведующая, которая сегодня удостоила палату своим посещением во внеурочное время, светила ей в горло фонариком, придирчиво рассматривала розовый, услужливо распахнутый зев.

— Но мне и правда лучше.

— Вот и славно. Если анализы хорошие, послезавтра и выпишем, — заведующая обратила участливый взор на Олю: — А вы как себя чувствуете, милочка?

— Плохо. В туалет часто бегаю. Писать больно, — шепотом призналась Оля и подобрала ноги с пола, который нянечка натирала чавкающей шваброй на тряпке. Уборка и обход больных сегодня совпали по времени.

— Да, ночная сестра говорила мне, что вы несколько раз за ночь мимо нее пробежали. Укольчики новые попробуем?

— А что за уколы? — заволновалась Оля.

— Хорошие уколы. Вашим почкам понравятся. Но сильно болючие.

— А есть не болючие?

— Ягодка, мы не на рынке. Если доктор сказал, что надо болючие, значит, так тому и быть. Так больно?

— Нет.

— А здесь?

— Кажется, больно.

— Кажется или больно?

— Больно.

— А какая боль? Колющая, режущая, ноющая?

— Скорее ноющая.

— Ага, ага, — удовлетворенно покивала головой заведующая и записала что-то в журнале.

— А может, не надо уколы? — спросила Оля, но заведующая уже повернулась к Наташе, которую прослушивал Александр Владимирович:

— В институте-то вас, поди, заждались уже?

— Да я и здесь занимаюсь потихоньку.

— Что кашель?

— Кашель есть. Измучил.

— А он когда сильнее — днем или ночью?

— Кажется, днем.

— Хорошо, хорошо, так и запишем. Александр Владимирович, что у нее с хрипами?

— Я не слышу. Может, и правда рентген? Если верхнедолевая, то мы ничего и не поймаем. Кашляет… Ничего по-прежнему не отхаркивает.

— Открой-ка рот, — заведующая снова включила фонарик. — Горлышко у тебя чистое.

— При пневмонии так и бывает.

— Ты моя умница, все-то ты знаешь. Кофточка новая? Тебе идет.