Здравствуйте, я ваша сваха!

  – Не смотри на меня так.

  – Как так? – с легкой улыбкой спросил Игнатриас, и вновь лизнул впадинку, только теперь между другими пальцами.

  Ответить я не сумела, так как его кончик языка принялся вылизывать мои отпечатки пальцев, и мне это насколько понравилось, что я невольно зажмурилась.

  Я уже и забыла, когда ко мне прикасался мужчина. Нет, в смысле, за последний месяц ко мне таки прикасались: Мальхиор, когда я сняла с него проклятье, Самануэль при нашем недопоцелуе, да и Игнатриас ведь меня уже вылизывал. Но в этот раз всё было как-то по-другому. Да и, вообще, за всю мою жизнь мои ладони впервые получали такой кайф. Я даже не догадывалась, что они могут быть настолько чувствительными. Ведь мужчины обычно тянут язык к шее, грудям и пониже, но вот ладони... Щекотное, немного странное, но на удивление приятное чувство.

  Игнатриас слегка прикусил мой безымянный палиц, заставляя открыть глаза, в которые он с легкой насмешкой взглянул и повторил:

  – Так как?

  – Просто заткнись!

  Принц весело улыбнулся, выпустил мою руку, но лишь за тем, чтоб положить свою мне на затылок и притянуть к себе.

  Целоваться Игнатриас умел. Да ещё как! Или всё дело в том, что меня впервые целовали с такой жаждой и нетерпением? Словно умирающий в пустыне путник нашел бутылку любимой минералки и принялся утолять жажду, чуть ли не захлебываясь.

  Но если сравнить… целоваться с Мальхиором мне понравилась больше. Хоть мастерства брата у него не было, но удовольствие я получала не только физическое, но и… душевное, что ли?

  Я решила выкинуть из головы все мысли о Мальхе, а то получается, словно я представляю его на месте брата!

  – Тебе уже пора, – слегка отстранившись, прошептал принц.

  – Угу, – промычала в ответ и потянулась к губам.

  Несколько минут мы были заняты, но потом Игнатриас вновь отстранился и прошептал:

  – Тебе, Ивона, правда, пора.

  – Как скажешь, – согласилась и вновь поцеловала.

   Ещё несколько минут тишины.

  – Ивона, иди домой.

  – Сейчас.

  И ещё несколько минут тишины.

  – Ивона, ну имей совесть! Я же не стальной!

  Я отстранилась и захихикала.

  – Что? – нахмурился принц.

  – Странно, – насмешливо протянула, – я тут с тобой сейчас целуюсь, а ты отправляешь меня к какой-то Совести. Я, между прочим, девочками не интересуюсь.

  Игнатриас обижено на меня глянул, а затем с нарочной серьезностью протянул:

  – Раз так...

  В следующую секунду он схватил меня на руки и поднялся на ноги, а в другую следующую, мы очутился в ним на диване, точнее, принц на диване, а я на принце.

  – Мне пора, – через пару секунд отстранилась уже я.

  – Угу, – меня вновь прижали к себе.

  Несколько минут тишины.

  – Нет, ну, правда, пора.

  – Не спорю.

  Ещё несколько минут тишины.

  – Игнатриас, я тоже состою не из стали. О чём твоя рука уже пытается убедиться.

  Рука тут же убралась с одного мягкого объекта, и принц произнес:

  – Называй меня Игнат.

  – Хорошо, Игнат.

  Меня отблагодарили поцелуем, но при следующей остановке я всё же выбралась из объятий и, попрощавшись, вышла из комнаты.

  Огр взглянул на меня, прищурив глаза, а потом многозначительно усмехнулся и попросил подождать немного, пока подадут машину.

  Уже в машине я вспомнила про заклинание. И накинулась на водителя с просьбой пожать мою руку (тот от неожиданности, чуть не вписался в поворот), а потом с раздражением глядела на потемневшую ладонь, краем глаза заметив, как водитель трет свою руку об штанину.

   – Вот жжешь! – пробормотала я, чувствуя легкое предвкушение от будущего устранения этой проблемы.

  Нельзя не признать, что принц притянул к себе моё внимание. И как мужчина он мне тоже не отталкивает.

  Я, правда, не верила в любовь с первого взгляда. И, признаться, даже не знаю, любила ли я своего бывшего жениха – Миридаса Эйта. Миридас мне, конечно, нравился. Он был привлекательным мужчиной, интересным, респектабельным, поэтому на его предложение встречаться, а через два года выйти замуж, я, не задумываясь, ответила двойным "да". Но бурю эмоций у меня он никогда не вызвал. И я, скорей всего, у него тоже. Ведь если бы он любил меня, то не расторг бы помолвку и не оставил на произвол судьбы, когда я с подругами попала в ту историю с гномами. И спасла нас лишь их жадность, иначе мы бы уже давно коротали вечность в Ничто.

  Для меня понятия любовь значило: прожить многие годы вместе. Притом в не идеализированных любви и согласии. Пусть ссорами, с криками, с хлопаньем дверью и ночевкой в разных комнатах до завтрашнего утра. Но в тоже время с уважением, пониманием друг друга, когда ты живешь с одним человеком и тебе больше никто не нужен, так как тебе и его хватает с избытком, даже по пришествию пятидесяти лет брака. В общем, любовь своих родителей я признаю. Но в то, что говорил мне Игнатриас – не верю. Как-то это слишком ребячески и поспешно.