Зелёная ночь

В городе началась паника, казалось, наступил день Страшного суда. Улицы наполнились пронзительными женскими воплями, криками и плачем детей. Без чаршафов, без чадры, набросив на голову лишь полотенца или простыни, из домов выскакивали женщины, тут же носились полуголые босоногие ребятишки, только что поднятые с постели. Люди суетились, бестолково метались по улицам, не зная, что делать. Многие мчались по проспекту в центр, где находились правительственные здания, другие устремились по кладбищенской улице, которая вела в горы. Жители в смятении покидали свои дома, дверей не запирали, в очагах забывали тушить огонь, словно враг уже занял город и прочёсывает улицы...

Правительственный особняк, резиденция начальника округа, опустел, лишь кое-где суетились ещё слуги да несколько испуганных чиновников. Но зато, казалось, всё население города собралось на площади перед зданием почты. Народ толпился в ожидании новостей, а по улицам к почте бежали всё новые и новые люди...

Мюфит-бей и председатель городской управы не отходили от телеграфа. Мюфит-бей всё ещё оставался начальником округа в Сарыова. Несмотря на партийный переворот ^[81]

, ему удалось удержаться на своём посту.

Огромная туша Мюфит-бея — ожирение его приняло уже характер болезни — склонилась над аппаратом. Он без конца курил и, обливаясь потом, пил айран. Со вчерашнего вечера он старался выполнить две задачи: во-первых, информировать вышестоящие инстанции о происходящих событиях и принимать меры согласно получаемым указаниям, во-вторых, скрывать, насколько это возможно, от народа положение дел и грозящую опасность, чтобы не волновать, так сказать, умы и не вызывать паники среди населения.

Скрывая сведения, полученные за два последних дня, Мюфит-бей удачно справился со второй задачей. Однако выполнять первую было просто невозможно, так как центр вилайета попал в руки противника. С кем связаться? У кого узнавать, что дальше делать? И хотя с некоторыми пунктами телеграфная связь была прервана, мутасарриф сидел у аппарата, не смея отлучаться со своего поста.

Чиновники, что поважнее и значительнее, кое-кто из именитых граждан, отцов города, с трудом пробились через толпу на телеграф. Началось совещание, разгорелся долгий и шумный спор.

Впрочем, народ не стал ждать результатов этого чрезвычайного собрания. Каждый спешил сам позаботиться о себе.

Жандармы преградили путь в горы и вернули толпу, которая утром в панике бежала из города, точно из охваченного пламенем дома. Теперь во всех кварталах шла лихорадочная подготовка к эвакуации. Люди состоятельные грузили на подводы или прямо на ослов и лошадей тюки с домашними вещами, ковры и корзины с продовольствием; люди победнее пускались в путь, взвалив на спину узел или хейбе, взяв малолетних детей на руки.

Горько было прощаться с родными местами; заперев двери, женщины подолгу стояли перед воротами, потом, уходя, оборачивались назад, глядели на окна и плакали... Многие оставляли жилище и скарб на волю аллаха, пророка и святых, кое-кто поручал следить за домом соседям, которые не могли покинуть город.

В Сарыова оставались лишь больные и немощные старики, неспособные передвигаться, родственники и близкие тяжелобольных, чтобы ухаживать за ними, да отчаявшиеся бедняки, которым, как говорится, всё равно, где умирать.

Колонна беженцев выступила из города по кладбищенской дороге. Накрапывал дождь. Дорога вилась между садов и виноградников, раскинувшихся на горных склонах. Постепенно начался подъём в горы, дорога становилась круче и превратилась наконец в горную тропу.

К северо-востоку в пяти-шести часах ходьбы от Сарыова лежала горная деревушка Аладжачам... Как раз в ней жители Сарыова надеялись найти приют в первую ночь. Но идти было всё трудней, и люди уже понимали, что путь слишком тяжёл, и вряд ли они доберутся к вечеру до деревни.

Беженцы сначала шагали плотной толпой, как отряд солдат, но постепенно колонна начала растягиваться в редкую цепочку. Вперёд вырвались конные всадники, за ними следовали экипажи, принадлежавшие знатным семьям, и арбы, гружённые их вещами. Голова колонны уже уползла далеко в горы, превратившись в маленькие, едва видимые фигурки людей и животных, а хвост всё ещё волочился между виноградников.

Трудней всего приходилось большим семьям, где были старики и дети... Обливаясь потом, изнемогая от усталости, задыхаясь, люди карабкались в гору... А выбившись из сил, тут же валились по обочинам дороги, в тени деревьев, под кустами или усаживались прямо на груды камней... Многие, чувствуя, что не смогут перенести тяготы дальней дороги, горести скитаний, возвращались назад...

Собрался в путь и Шахин-эфенди: перекинув через плечо хейбе, обувшись по-дорожному, учитель присоединился к толпе беженцев. Он решил, что после оккупации школу всё равно закроют, и делать ему в городе будет нечего, вот он и покинул Сарыова, захватив несколько книг, смену белья да кое-какую еду...