Зеленая расческа

Бадраков извинился и сразу же повел речь о ночи, когда была совершена кража в ателье. Сушко подтвердил, что в ту ночь он, как и всегда после вечерней смены, возвращался домой примерно в три часа ночи, но никого и ничего подозрительного не видел. Однако Петр Кириллович не торопился уходить. Он считал разговор далеко не оконченным и до мелочей стал уточнять маршрут, по которому вожатый возвращался домой из трамвайного парка.

- Уж не думаете ли вы, что я ателье обворовал? - выпалил вдруг Сушко.

От неожиданности Бадраков опешил. Но тут же поспешил взять себя в руки и поинтересовался, из каких источников ему известно о краже в ателье.

- У меня же на работе самое верное радио. Вагон старого образца, кабины нет, что говорят пассажиры - все слышно. Ну, конечно, в тот день, вернее, после той ночи, как только подъезжаешь к ателье, так и разгораются страсти у пассажиров, особенно у женщин.

Ателье-то было женское.

- Значит, вы мне ничем не поможете, - печально вздохнул Бадраков. - А я так на вас надеялся.

- Какая ж помощь, товарищ, - развел руками повеселевший Сушко, - и рад бы сам, но... Ничего подозрительного не видел, это уж я хорошо помню. К примеру, от парка до самого дома только и видел мальчишку из двадцать девятой квартиры. Прошел передо мной в дом. Зовут его Володей. Так он же не ,мог совершить кражу, верно? И при нем ничего не было.

- Да, да. Это верно, - неестественным голосом подтвердил Бадраков, направляясь к двери. - Спасибо, извините, что побеспокоил. Нет так нет, ничего не поделаешь!

7

Повестку о явке в милицию Зое Ильиничне вручили на работе. Она недружелюбно посмотрела на человека, заставившего ее расписаться на корешке, но ничего не сказала.

- Ваша явка срочная, - обернулся молодой человек уже от двери. - Нужно явиться сейчас.

Ничего не понимая, Зоя Ильинична пожала плечами и пошла поставить в известность н-ачальника цеха. Через полчаса она уже была в милиции.

Бадраков изменил на этот раз своей традиции и не задал вопроса в лоб. Сначала он поинтересовался семьей Синелоповых в общем. Зоя Ильинична заподозрила: уж не муж ли на развод подал? Она тут же сочла своим долгом поставить в известность молодого человека, что супруг не очень беспокоится о семье. Наглядным тому примером является тот факт, что она вынуждена работать.

- В этом ничего плохого я не вижу, - парировал Бадраков.

- Конечно, чужое горе незаметно.

Долго ходить вокруг да около было нельзя. Зоя Ильинична нервничала и, безусловно, горела желанием поскорее узнать главное: зачем ее сюда пригласили.

- По поводу сына мы вас беспокоим, - выложил наконец Бадраков. Скажите, с кем он дружит в настоящее время?

- Откуда я могу знать? - кокетливо пожала узкими плечами Зоя Ильинична. - Вероятно, с кем-либо из своих сверстников, есть же в школе мальчики.

- Я имею в виду не школу, а дом.

- Домой к нему сейчас никто не приходит. У него есть приятель, Боря Чувахин, но последний раз он был у нас восемнадцатого сентября, в день рождения Володи.

- Чувахин Борис, - повторил Бадраков и записал это на бумаге.

- А что же все-таки случилось? Я мать и вправе задать вам этот вопрос, - нервничала Зоя Ильинична.

- Мы подозреваем, что ваш сын участвовал в краже, - спокойно сообщил Бадраков.

Лицо Синелоповой моментально покрылось пятнами.

Она нервно сдернула с рук легкие перчатки и резким движением раскрыла сумку, извлекая оттуда носовой платок.

- Что-о? Что вы сказали?

- Думаю, что вы не ослышались, но могу и повторить: ваш сын подозревается в совершении кражи.

- Боже мой! Этого не может быть, вы ошиблись, - вскрикнула Зоя Ильинична и в отчаянии опустила руки.

Петр Кириллович поспешил налить из графина воды.

Стуча зубами о край стакана, она сделала несколько глотков, глубоко втянула в себя воздух и, склонив над столом голову, зарыдала.

После истерики Синелопова медленно приходила в себя: она поправила высокую прическу, незаметно для Бадракова успела посмотреться в зеркальце и даже попудрилась. Молодой человек тем временем вынул из сейфа обломок зеленой расчески и подошел к Зое Ильиничне:

- Такая расческа была у вашего сына?

- Да, да. Только у него была целая. Я сразу ее узнала. Там еще нацарапано: "Синепопов В.".

- Совершенно верно. И знаете, где мы нашли этот обломок? - спросил неожиданно Бадраков.

- Вот этого я не знаю.

- На подоконнике в ателье, где два дня назад была совершена кража.

- Не м-может этого б-быть, - заикаясь, произнесла она. - Может, он кому другому отдал свою расческу?

- К сожалению, это было. Он нам во всем сознался.

А второй обломок расчески оказался у него в кармане...

- Не верю! Не может этого быть! - кричала Зоя Ильинична уже у себя дома, бегая из угла в угол, как разъяренная львица. - В кого он - вор?! В меня? В отца?

- Полно убиваться, Зайка, - безучастным тоном успокаивал ее художник. Ведь ты сама мне рассказывала, как груб и невоспитан твой муж... Я, например, ничуть не удивляюсь этому событию...