Зеленые двери Земли

Причал выгнулся дугой метрах в пятистах, и пестрая толпа зумов замерла на нем неподвижно. Смутные, беспорядочно тревожные импульсы шли от толпы. Неподвижен был и железный кор, похожий на уродливого кита.

Уисс сузил поле и выделил среди зумов две знакомые фигуры на палубе. Нина и Пан застыли, подавшись вперед, и тоже излучали беспокойство.

Тревога и недоумение передались Уиссу. Что там случилось? Почему там все неподвижно, как на мертвых изображениях, которые Нина называет «фотографии»?

Зумы передумали?

Он скользнул локатором по толпе. Глаза снова выделили знакомое — маленькую фигурку сына Нины.

Юрка был напряжен и неподвижен, как и все. Рука с растопыренными пальцами поднята вверх, на глазах слезы, губы движутся медленно-медленно…

Он кричит?

Уисс поспешно перешел на инфраслух. Целая вечность прошла, пока из отчаянно медленных колебаний составилось слово:

— У-у-у-и-и-и-с-с-с!

Уисс!

И вдруг он понял. Ему стало легко и весело, и дерзкий план перестал казаться сумасбродным.

Зумы его потеряли!

Вырвавшись на свободу, Уисс, сам того не заметив, перешел на обычный жизненный ритм дэлона. Поэтому и толпа, и Пан, и Юрка казались ему неподвижными — он жил и действовал вчетверо быстрее. Опьяненный восторгом, он забыл, что у зумов лишь одно световое зрение, и стал для них невидимым. Зумы растерялись, решив, что он бросил их.

И милый маленький зум зовет его назад…

Несколькими мощными движениями дэлон преодолел добрые четыре сотни метров, взмыл в воздух у самой причальной стенки, описав долгую полую дугу, и снова ушел в воду, теперь уже неглубоко.

И сквозь беспорядочные вспышки радости он уловил вдруг ломкую, неуверенную, но вполне связную пентаволну Нины:

— Спасибо, Уисс!

Эти задыхающиеся, неумело напряженные, похожие на пугливый шепот ламинарий, биенья биотоков развеяли последние тени сомнений.

Он свистнул на все море:

— Вперед!

И железный кор послушно двинулся за ним, и солнце выплыло навстречу…

Метеоклетки чувствовали, что сегодня будет ясный день, но пока над свинцовым морем висел серый рассвет и торопливые неопрятные тучи бежали на север. Белый кор покачивался в полукилометре, бессмысленно тараща зрачки ночных позиционных огней.

Уисс просвистел призывно, но ответа не было: зумы уже спали.

Мутная мгла ненастья угнетала. Уисс переключился на инфразрение. Багровую поверхность моря пронизали миллиарды огненно-рыжих пульсирующих жилок — это перемешивались теплые и холодные слои. Растрепанные холодные тучи превратились в полупрозрачные зеленоватые дымки, сквозь которые большим осьминогом с растопыренными щупальцами синело солнце в своей раскаленной короне…

Уисс описал дугу в багровой воде, расправляя затекшие мускулы, рывком вылетел в воздух и увидел внизу, в изогнутом зеркале воды, свое увеличенное в несколько раз отражение. В следующую секунду он бесшумно вошел в воду и плавным движением направил тело в бодрящий холодок глубины. И снова увидел свое отражение — теперь уже наверху, на рубеже воды и воздуха.

Уисса всегда волновал и будоражил этот рубеж — граница двух разных миров, таких близких и таких непохожих. Ему и пришлось идти в эту разведку к зумам.

Та памятная августовская ночь ничем не отличалась от предыдущих. Было душно, и пришлось на несколько градусов понизить температуру кожи. Теплая вода пахла железом заградительных решеток. Сгорая в атмосфере, печально шуршали бессчетные метеориты и сгустки космической пыли. Монотонный звездный дождь убаюкивал, навевал дремоту.

Дела шли плохо. Целый год «плена» добавил немного нового к наблюдениям, сделанным четыре тысячи лет назад. Зумы почти не изменились биологически, общие психические индексы остались прежними. Никаких сдвигов.

День обычно кончался игрой. В игре любое животное раскрывается полностью, и с ним легче работать. Вот и сегодня молодая зумка принесла свежей рыбы, и они минут пятнадцать возились в воде. Уисс искренне веселился, пытаясь скопировать подводные пируэты этого забавно и по-своему милого существа. Зумы, как и все сухопутные, любят воду — сказывается природный инстинкт, — но на этот раз вопреки обыкновению зумка играла неохотно и вскоре вылезла на берег.

Она сидела на влажном камне и смотрела на звезды. На коленях у нее поблескивал небольшой аппарат, которым зумы пользуются для копирования звуков.

Уисс, отключив световое зрение и локаторы, дремал, прижавшись боком к нагретому за день камню. Бессвязные отсветы дневных мелочей освобожденно и легко кружились в голове.

Что он знает об этом существе, сидящем рядом и таком бесконечно далеком? Знает его повадки и привычки, оно откликается на имя Нина, иногда даже на пента-волну, хотя почему-то пугается при этом. Но что руководит этим нескладным примитивным телом? Какая власть, какие побуждения заставляют зумов тратить время и силы на создание искусственной среды, разрушая естественную? Ощущение неполноценности? Страх перед миром? Голод?

Камешек скатился с откоса, булькнул в воду. Зумка завела свой аппарат. Из коробки поползли тягучие завыванья, с помощью которых зумы общаются.

Уисс досадливо зажал инфраслух — нудное бормотанье раздражало его.