Зеленые двери Земли

Иногда, после очередной трансляции в коралловые гроты Всеобщей Памяти, он говорил с Бессмертными. Бессмертные задавали недоверчивые вопросы или вообще отмалчивались. Только Сусип понимал Уисса. Грустные лиловые тона его речи успокаивали и ободряли, а мятежные знания Третьего Круга помогали находить выход из неожиданных тупиков.

Но даже Сусип не мог понять всего. Потому что он был далеко. Есть нечто, чего не передать по живому руслу Внутренней Дуги…

Тонкий голубой звук пронзил тишину, ударил в гулкий панцирь ионосферы и рассыпался на сотни маленьких магнитных смерчей. Ионосфера помутнела с востока, в ее невидимой до сих пор толще закипели белые водовороты.

Короткая магнитная буря неслышно пролетела над морем, дрожью тронула кожу.

Серебряная радиозаря разгоралась. Первые всплески солнечного дыхания коснулись ночного неба, приглушили монотонные всхлипы умирающих нейтринных звезд, отдаленный рев квазаров и быстрый неуверенный пульс новорожденных галактик. Тончайшая паутина изменчивого свечения, сотканная из миллионов вспыхивающих и затухающих радиовихрей, плотно обволакивала все: огромное белое небо, белое море и даже полупрозрачный дымчато-молочный воздух — все сверкало и словно пело торжественно:

Тебе дано законом Братствабессменно жить,и умирать, и возрождаться,и плыть, и плыть…

Но видел и слышал это только Уисс.

Исполинская и прекрасная игра и космическая вакханалия радиорассвета не существовала, не существует и не будет существовать для зумов, которые спят сейчас в своей железной колыбели.

Усилием воли, с некоторых пор уже привычным, Уисс отключил все рецепторы, кроме светового зрения и инфраслуха. Сейчас он воспринимал окружающее почти как зум.

Мир погас. Темнота и тишина, нарушаемые лишь ворчливым шепотом волн, обступили дэлона. Даже звезд не стало видно — их закрывала непроницаемая пелена туч.

Чувство одиночества, затерянности сжало сердце Уисса.

Сусип прав. Двухлетнее общение с зумами, «вживание» в их психику и опыт изменили в чем-то самого Уисса. Он старался «видеть» и «думать» как зум, без этого сама идея эксперимента бессмысленна. И теперь у него получается. «Слишком хорошо получается» — так показал Сусип, и в спектре его была тревога.

Кажется, бессмертные стали сомневаться в его душевном здоровье… Нет, он здоров. Его не тянет к скалам, морской простор по-прежнему пьянит и властвует над ним…

Уисс припомнил, как после добровольного «плена» в акватории зумов он почуял вдруг запах вольной воды…

* * *

Когда в специальном контейнере зумы привезли его на свой кор, он очень волновался. Не за свою безопасность, нет — он боялся, что зумы не поймут, не пойдут за ним, передумают.

Но когда с лязгом раскрылся люк и в открытый проем ударила волна, пропахшая йодом и чем-то еще до спазм близким и неповторимым, Уисс забыл обо всем. Мускулы сжались инстинктивно, и никакая сила не могла удержать его в ту минуту в душном кубе контейнера. Его локаторы, привыкшие за два года повсюду натыкаться на оградительные решетки, провалились в пустоту, и только далеко-далеко электрическим разрядом полыхнула фиолетовая дуга горизонта.

Он опомнился через несколько секунд, но этих секунд было достаточно, чтобы кор остался далеко позади. Какая-то бешеная, слепая радость владела всем существом, каждой клеточкой и нервом — и сильное, истосковавшееся по движению тело ввинчивалось в плотную воду, оставляя за собой клокочущий водоворот. Внутренний глаз — замечательный орган, неусыпный сторож, следящий за состоянием организма, — укоризненно замигал, докладывая о недопустимой мышечной перегрузке.

Уисс немного расслабился, замедлил ток крови и, глубоко вздохнув, ушел в глубину.

Медлительные ритмы подводной стихии окутали его. Отголоски шторма, ревущего где-то в тысяче километров, слегка покалывали метеоклетки, скрытые под валиками надбровий, переливчатые вкусы близких и далеких течений щекотали язык, разноцветные рыбешки с писком шарахались во все стороны из-под самого клюва.

Все вокруг мгновенно изменилось, вспыхнуло ярчайшими невероятными красками, заструилось невесомо и бесплотно, уничтожив формы, объемы, перспективы, расстояния, размеры — все динамично вписывалось друг в друга, сливалось, оставаясь разделенным — большое и малое, далекое и близкое.

Уисс видел одновременно плоскость водной поверхности над головой и обточенную прибоем разнокалиберную гальку дна, крошечный золотисто-прозрачный шарик диатомеи с изумрудной точкой хлорофилла в центре и многометровые хребты волнорезов, окаймлявших сине-зеленый бетон причальной стенки — низ и верх, север и юг, запад и восток. Световое зрение могло обмануть, солгать — песчинка у самых глаз кажется больше утеса на горизонте, — но в мире звука существовали только истинные размеры и объемы, не искаженные перспективой.

Уисс немного увеличил частоту ультразвука, и лучи локатора прорвались через экран морской поверхности. Все, что было в воде, стало теперь прозрачным, то, что в воздухе, — видимым.