Зеленый человек

Я почти полностью последовал его советам, но отправился восвояси позже, чем предполагал, так как мой балтиморский гость с поспешностью заики, обращающегося к собранию отборных дебилов, сделал пространный обзор достоинств моей кухни. Я выслушал все от начала до конца и, ответив с подобающим красноречием, покинул зал и пошел к себе.

Из спальни моей дочери доносились звуки властного и одновременно капризного мужского голоса, произносящего слова с сильным центрально-европейским акцентом. Тринадцатилетняя Эми, высокая, тонкая и бледная, сидела на краешке постели, ссутулив спину, подперев руками щеки и упершись локтями в коленки. Все, что было вокруг нее, с предельной точностью отражало и ее возраст и ее среду; цветные фотографии певцов и актеров, вырезанные из журналов и приклеенные скотчем к стенке, маленький пастельно-розовый проигрыватель без крышки, пластинки и их разноцветные футляры, в которых самих пластинок почти не было, разбросанная повсюду одежда, казавшаяся слишком узкой, если пользоваться ею по прямому назначению, множество кувшинов и горшков, маленькие пластмассовые флакончики, расставленные на туалетном столике вокруг телевизора. На экране волосатый мужчина разговаривал с лысым.

«Результаты наступления на доллар, разумеется, проявятся не сразу. Нужно подождать и разобраться, какие средства окажутся эффективными».

— Дорогая моя, ради всего святого, зачем ты это смотришь?

Эми пожала плечами, сохраняя прежнюю позу.

— Что по другим каналам?

— По одному — музыка, разные там скрипки и прочее, ну, сам знаешь, а по другому — лошади.

— Ты же любишь лошадей.

— Других.

— А эти чем плохи?

— Они все как по струнке.

— Что ты имеешь в виду?

— Они все как по струнке.

— Не понимаю, почему ты только и делаешь, что смотришь телевизор, любую чушь, лишь бы смотреть. Ты бы не могла… Мне бы хотелось, чтоб ты иногда брала в руки книжку.

«Сами понимаете, что наши первоочередные проблемы Международный валютный фонд мало беспокоят», — сказал волосатый с презрением.

— Солнышко, выключи ты его, а? Слышать не могу… Так-то лучше, — сказал я, когда Эми, не отрывая глаз от экрана, протянула руку с длинными пальцами к дистанционному переключателю и уменьшила волосатому голос, превратив его в придушенный хрип.

— Послушай, доктор Мейбари с женой будут у нас сегодня обедать. Они придут с минуты на минуту.

Почему бы тебе не надеть вечернее платьице, не почистить зубы и не заглянуть к нам, чтобы поболтать перед сном?

— Нет, папочка, спасибо.

— Но они же тебе нравятся, сама говорила.

— Нет, спасибо.

— Ладно, пойди и пожелай спокойной ночи дедушке.

— Уже.

Когда я стоял у постели дочери, стараясь придумать, как пробудить в ней интерес к жизни, то случайно увидел фотографию ее умершей матери, как всегда висевшую на стенке у окна. Почему мой взгляд на нее упал, не имею представления, и хотя мне казалось, что я себя не выдал даже жестом, Эми, и не покосившись в мою сторону, видимо, поняла, что я заметил фото. Она слегка пошевелила ногами, словно ей стало не по себе. Неожиданно воодушевившись, я сказал:

— Знаешь что, мне нужно завтра утром снова отправиться в Больдок. Де́ла у меня там на пару минут, поэтому, если хочешь, поедем вместе. Мы могли бы распить с тобой по стаканчику… кока-колы.

— Хорошо, папа, — сказала Эми примирительным тоном.

— Я забегу к тебе минут через пятнадцать, чтобы пожелать спокойной ночи. Надеюсь, ты уже будешь в постели. Не забудь почистить зубы.

— Хорошо.

Власть волосатого сразу же была восстановлена: он рекламировал шампунь, но его интонации точь-в-точь соответствовали всхлипам при оргазме; они заполняли маленькую комнату до краев, когда я захлопывал за собой дверь. Эми еще не стала женщиной, но даже когда была помладше, уже проявляла характерную для всех женщин манеру — держать себя так холодно и отчужденно, что хотелось доискаться до причин такого поведения, хотя она готова была стоять насмерть, отрицая не только существование причины, но и самой манеры. Сейчас я не дал ей шанса вступить со мною в спор, да мне и не хотелось ей перечить. Меня смущала эта ее манера, а причина ее появления просто пугала, хотя я и избегал задавать вопросы. Мы с Эми никогда не обсуждали ни смерть Маргарет, которая наступила полтора года назад из-за несчастного случая на улице, ни ее уход от меня вместе с Эми за три года до этого, ни самое Маргарет; без особой нужды мы просто не упоминали ее имени. Но всему приходит конец, и я должен был найти какой-то путь, чтобы воздействовать на поведение Эми и на его причины. Возможно, поездка в Больдок завтра утром станет первым шагом. Почему бы и нет?