Зеленый дельфин

Миссис Эла хлопнула в ладоши, и тетушка торжественно поставила в центре стола небольшую керамическую вазу. Сама ваза была невзрачной, с изображением какой-то рыбины. Но привлекала внимание посаженным в ней растением — настоящим корявым кактусом с листьями, усыпанными острыми шипами. Это была самая большая ценность, с которой тетушка вошла в дом Дитри и чем всегда хозяева хвастались перед гостями, потому что даже на улице Жареных Уток не всегда встретишь живые цветы и травы.

— Какое прелестное колючее чудовище! — воскликнула миссис Кракус, вытягивая в сторону растения длинную морщинистую шею.

Дети украдкой прыснули — почему-то всегда кто-нибудь из гостей обязательно произносит эти слова. А после первой рюмки соньяка доктор Прайс или кто-нибудь другой встанет, возьмет их за подбородки и восхищенно скажет: «Еще похожи, щельмецы!». Вроде они должны со временем измениться!.. Потом пойдут нудные разговоры о моде, политике. Начнутся анекдоты, разные сплетни, пока кто-нибудь ни крикнет: «Гвоздь!». И все, топая ногами, подхватят: «Гвоздь! Гвоздь! Гвоздь!», и тогда, наконец… Но это еще не скоро.

А пока… Гости вопросительно обернулись к Дитри. Он включил магнитофон на полную мощность. Миссис Кракус замахала в такт музыке веером. Доктор Прайс стал откупоривать бутылки, а его супруга что-то замурлыкала под нос. Миссис Эла налила детям в фужеры сладкого фрутти и еще раз придирчиво осмотрела служанку. Нет, что бы там ни говорили, эта малютка — неплохое дополнение к своей экзотической вазе с цветком. Ишь, как достойно держит старую пегую голову! Круглые, чуть выпуклые глаза, тонкий нос с горбинкой, короткая челка делают ее похожей на взъерошенную сову. А странная привычка складывать губы трубочкой, слегка насвистывая, придает её облику еще и загадочность.

— Интересно, чем нас будут угощать? — повела носом миссис Прайс. Стол накрыт богато и со вкусом. Правда, ничего нового, но первосортное, дорогое: острые лимонные сыры, копченые колбасы, розовые ломтики ветчины. И как особый деликатес — рулеты из теста с говядиной, дымящееся рагу, отбивные — все это куплено на улице Жареных Уток. А посреди стола, рядом с вазой, два торта, словно две дамские шляпки, украшенные цветочками из крема и одиннадцатью строгими черточками, как на циферблате — возраст именинников.

— А ведь еще похожи, шельмецы! — раздался голос доктора Прайса.

Близнецы поперхнулись. Давно отрепетированный спектакль начался. Но что это? Миссис Прайс, разгорячившись от рюмки соньяка, раньше времени капризно провозгласила: — Гвоздь! — И все, нарушив обычный распорядок, затопали: «Гвоздь! Гвоздь! Гвоздь!».

От неожиданности служанка вздрогнула, и стеклянная бутылка из-под фрутти хлопнулась на желтый деревянный паркет. Мальчики испуганно вскочили, но Дитри сердито остановил их. Тетушка смутилась еще больше, быстро собрала осколки стекла и исчезла, оставив гостей в замешательстве.

Появилась тетушка минут через пять, однако уже не в платье с передником, а в темном спортивном костюме. На правой руке ее висел моток каната. Тетушка размотала его, прикрепила один конец к стенной планке термобатареи, а другой — к ручке двери. Секунду помедлила, собираясь с духом. Затем поставила рядом кресло, встала на спинку и легко шагнула на канат.

Это и была долгожданная минута. Куда-то исчезли тетушкины морщины, и два бантика на голове уже не казались смешными, потому что принадлежали теперь не пожилой служанке, а тонконогой девочке Эльзе. Легкими тапочками, украшенными блестящей фольгой, она обычно осторожно скользила по канату, словно пробуя его прочность. Затем, балансируя руками, начинала свой волшебный танец. Но сейчас почему-то попросила выключить музыку. Стало тихо, и вдруг все услышали негромкий медленный вальс. Он звучал где-то очень далеко и в то же время совсем рядом. Грустный и легкий, вальс звенел и кружился мотыльком, и сердца мальчиков сладко сжались — не из тетушкиной ли юности прилетел этот вальс?

А Эльза Кнэп в тот миг чувствовала себя не в полутора метрах от пола, а на двадцатиметровой высоте под куполом цирка. И казалось, что после выступления, как обычно, за кулисами ее встретит смешной человек в ярком клоунском платье с веселой улыбкой и грустными глазами. «Ты была хороша, как всегда», — скажет он. А после представления, когда стемнеет и все подключатся к сонографам, они вдвоем до самого утра будут гулять на окраине Сондарии под звездным небом. И придет миг, когда он возьмет ее ладони в свои и шепнет ей на ухо: «Звёздочка ты моя!».

Вальс растаял. Служанка спрыгнула на пол. Гости вежливо зааплодировали.

— Покатаемся? — мальчики умоляюще взглянули на отца.

Дитри чуть помедлил, потом кивнул. Все оживились, задвигали стульями и вышли в сад.

Мопеды уже стояли у крыльца. К одному из них подошла тетушка и вдруг, лихо свистнув, вскочила в седло, нажала стартер и понеслась по аллее вокруг дома. Мальчики хохоча ринулись следом. Пробежали круг, сели на второй мопед — Чарли за рулем, Альт сзади — и помчались за тетушкой.