Зеленый луч №5 (4) 2021

А как же быть со знаменитыми земляками или хотя бы с теми, кто начинал здесь свою карьеру? Шаляпин, например, впервые приехавший сюда совсем еще юным, со всеми своими нарождающимися вокальными талантами пел в каком-то церковном хоре – «рубль и полтора за всенощную» – и бесплатно выступал в увеселительном саду «Аркадия». Там же он выступал и позднее, имея аншлаги и бешеные аплодисменты, – но это было уже после того, как его признала Россия. Да, чтобы стать знаменитым в этом городе, надо было сначала стать знаменитым где-нибудь в другом месте, – город как будто боялся опростоволоситься, поверив в чей-то еще не признанный талант, зато бесстрашно принимал на веру уже вынесенное кем-то суждение, пусть даже и неверное. Поэтому, наверное, культурные события местного разлива частенько напоминали клубную самодеятельность – не хватало собственного художественного чутья. Купеческий город, что поделаешь, а глубоко образованные купцы – все-таки не такое уж частое явление, как хотелось бы. Где вы, Варвации, Сапожниковы, Лионозовы… Благородное безумие не было присуще этому городу, и жить в нем было спокойно – и скучно.

Еще в старших классах, впервые ступив на поэтическую стезю, но еще ни разу не побывав на студии, я самонадеянно решила поступать в Литературный институт, куда принимали только с рабочим стажем не менее двух лет. И поэтому сразу после школы я устроилась на наш машиностроительный завод, который все, однако, называли «электронным». Завод был засекреченный, никаких машин на нем не строили, а выпускали продукцию для оборонки. Взяли меня туда комплектовщицей в конструкторский отдел. В первые же месяцы работы я влюбилась, вышла замуж – и Литературный институт как-то отдалился в сознании, ушел в неопределенность и абстракцию.

Чтобы не терять времени и не нервировать близких, я поступила на заочное отделение Радиотехнического. И мне ведь нравилось работать на производстве! Моя любовь к геометрии неожиданно пригодилась, я занималась копированием чертежей, мне уже доверяли самостоятельное составление извещений – документов о внесении изменений в техническую документацию. Я вникала в глубины сопромата, разбиралась со штифтами и шплинтами… Потом жизнь начала выписывать зигзаги, я развелась, уволилась, увлеклась польским языком, съездила в Ленинград, подала документы в университет и забрала их через несколько дней, после второго экзамена – обиделась на экзаменатора, слишком явно выразившего пренебрежение к моему провинциальному происхождению (но я-таки сказала, что о нем думаю!). В конце концов я снова вернулась в «технари», только уже на станкостроительный завод в отдел технического контроля. И не успела я туда устроиться, как меня забрили в колхоз.

О, новые поколения уже не знают этой ежегодной повинности, когда все не отсеянные медицинскими противопоказаниями школьники, студенты и прочие интеллигенты направлялись стирать противоречия между умственным и физическим, а заодно между городом и деревней. В нашей области стирали их на сакмане, принимая овечьи роды, на консервном заводе, копаясь в гнилых помидорах, в птицеубойном цехе, выкручивая куриные конечности, и, разумеется, в колхозах, ведя битву за урожай. Последнее было предпочтительней, поскольку давало иллюзию некоей вольной жизни на лоне природы.