Зеленый Марс

В сумерках над темными, ощетинившимися пиками Геллеспонта сиял розово-серебристый цвет, который сменялся фиолетовым и сгущался до лилового и угольно-черного. В такое время их голоса невольно смягчались. Мишель называл этот период «часом между собакой и волком». Они убирали посуду со стола и возвращались в комнату, мыли тарелки и стаканы – все привычно, знакомо. Мир тогда целиком пребывал в своем дежавю, и Майя чувствовала себя счастливой.

Обычно Спенсер приходил, чтобы звать ее на собрания, которые устраивало одно из сообществ верхнего города. Они были связаны с первопоселенцами Марса, но участники мероприятий не походили на радикалов, которых возглавлял Касэй на конгрессе в Дорсе Бревиа. Скорее, они смахивали на друзей Ниргала из Дао. Более юные, не слишком догматичные, самодостаточные и уверенные в себе. Майю беспокоили подобные встречи, даже несмотря на то, что она хотела их посетить.

Накануне очередного собрания она была раздражительной и тревожной. Но делать было нечего, после обеда в небольшой компании друзей Спенсера они отправились на собрание. Сперва они ехали в трамвае, а затем шли пешком и, наконец, добрались до самой верхней оконечности Одессы, где располагались дешевые комнаты.

Здесь целые здания становились своеобразными крепостями. Местные жители платили ренту и работали в нижнем городе, стараясь отмежеваться от официальной экономики. Они устраивали мини-фермы в парниках, на террасах и на крышах, придумывали свои проекты, строили, производили сельскохозяйственные орудия для продажи и обмена друг с другом. Их собрания проходили в общих залах или в маленьких парках, скверах и садах. Иногда к ним присоединялись группы Красных, приезжавших откуда-то издалека.

Майя начала с того, что попросила всех представиться поименно. Выяснилось, что большинству из них исполнилось двадцать, тридцать или сорок, что они родились в Берроузе, Элизии, Фарсиде, в лагерях Ацидалийской равнины или на Большом Уступе. Здесь также присутствовал некоторый процент ветеранов Марса и эмигранты, часто из России, что Майе было приятно. Они работали агрономами, инженерами-экологами, рабочими-конструкторами, техниками, городскими управляющими или обслуживающим персоналом. И каждого безумно интересовала альтернативная экономика.

Их общежития представляли собой однокомнатные квартирки с общими ванными в конце коридора. Они ходили на работу в нижний город пешком или ездили на трамваях мимо укрепленных особняков у береговой линии, где жили управляющие наднациональных компаний.

Все сотрудники «Праксиса» занимали скромные апартаменты, что вызывало уважение со стороны участников. Молодые уроженцы Марса, которые присутствовали на собрании, прошли курс антивозрастной терапии и считали это само собой разумеющимся. Они были шокированы, когда узнали, что на Терре терапия использовалась как инструмент контроля, и добавили данный факт к списку злодеяний Земли. Они отличались прекрасным здоровьем и едва ли знали, что такое плохое самочувствие или переполненные поликлиники. Местные лечились тем, что выходили наружу в легком скафандре и, сняв шлем, делали пару глотков воздуха. По поверью, это убивало любые микробы и вирусы. Они были высокими и физически сильными. Они смотрели на мир с тем решительным выражением, которое было Майе знакомо: она уже видела его у Фрэнка, запечатленного на одной старой земной фотографии.

В их глазах были идеализм, острая злость, понимание, что многое устроено неправильно, и убежденность, что только они способны сделать мир лучше. Юность, подумала она. Обычная клиентура революции.

А теперь они сидели в маленькой комнатушке, чтобы поспорить об актуальных делах. Они казались уставшими, но счастливыми. Они воспринимали собрание как вечеринку, своего рода развлечение. Майя поняла, что этим нельзя пренебрегать. Она, как и раньше на таких мероприятиях, вышла в центр комнаты и присела на край стола.

– Я – Майя Тойтовна. Я была здесь с самого начала.

Она говорила о прошлом – на что их жизнь была похожа в Андерхилле – и о прочих вещах. Она старательно вспоминала детали и словно брела в потоке прошлого. Она как будто была самой историей и пыталась объяснить, почему все на Марсе сложилось именно так, а не иначе.

– Вы никогда не сможете вернуться, – повторяла она.