Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома

Но Жуан узнал песню и удивился сделанному Рин выбору. Даже после того, как она замолчала, мелодия все еще буквально витала вокруг него, как туман. Это была грустная народная песня, обработанная Лоркой для исполнения в сопровождении гитары:

«Отложи свой топор, седовласая Смерть,Рано мне в глубину твоих черных морей.Рано мне покидать бытия круговерть,Я – один из твоих самых верных друзей!И пускай моя жизнь безмятежно течетКак река, огибая утрат острова,Я утратам своим потерял былой счет,Ибо смерть, а не жизнь перед жизнью права».

Рин всего лишь напевала эту песню, но слова-то в песне были, и Жуан их знал!

Он взглянул на левый берег.

Берег зарос манговыми деревьями, чья густая темно-зеленая листва местами разнообразилась более светлыми листьями тропической омелы и пушистыми кронами пальм чонта. Прямо над кронами деревьев парили два черно-белых стервятника. Они медленно передвигались в выжженном, стального цвета небе, словно нарисованные.

Кажущаяся безмятежность сцены не могла обмануть Жуана. Не об этой ли обманчивой безмятежности поется в той песне?

Стайка райских танагр, сверкнув бирюзовым оперением, пролетела над рекой и, нырнув в джунгли, исчезла, будто их и не было.

Заросли манговых деревьев на левом берегу разошлись, и перед Жуаном открылась прогалина, поросшая травой, красно-бурая земля под которой была изрыта неширокими ямами.

Люк открылся, и Жуан услышал, как вошел Чен-Лу. Он захлопнул и задраил люк.

– Джонни! Там что-то двигается в деревьях за этой полосой травы, – сказал он. – Видите?

Жуан посмотрел туда, куда указывал китаец. Да, действительно, нечто передвигалось в тени деревьев – множество фигур, которые поддерживали темп, чтобы не отставать от аэрокара.

Жуан поднял эжектор.

– Далековато будет, – заметила Рин.

– Да, – кивнул Жуан. – Я просто хочу, чтобы они держались на расстоянии.

Он принялся возиться с задвижкой орудийного порта, но не успел открыть порт, как фигуры вышли из тени на солнце.

Жуан замер.

– Матерь Божия, матерь Божия, – шептала Рин.

Фигуры стояли группой на открытой местности, будто специально решили показать себя.

В большинстве своем они были антропоморфны, хотя среди них находились и гигантские копии насекомых – богомолов, жуков, а также некие незнакомые науке формы с хлыстоподобными хоботками. Антропоморфные существа были как две капли воды похожи на индейцев, похитивших Жуана и его отца.

Но среди этой толпы идентичных друг другу фигур стояли и существа, резко отличающиеся от всех прочих особой индивидуальной формой. Одно из них напоминало префекта, отца Жуана, а рядом с ним стоял… Виеро! А дальше – те, кто остался в лагере, и из группы Жуана, и люди из МЭО.

Жуан протолкнул жерло эжектора сквозь орудийный порт.

– Нет! – воскликнула Рин. – Подождите! Посмотрите на их глаза. У них остекленевший взгляд. Это могут быть наши друзья, только под наркотиком!

Или еще хуже, подумал Жуан.

– Не исключено, что они – заложники, – предположил Чен-Лу. – Есть верный способ проверить – кого-нибудь из них подстрелить.

Он встал и выдвинул инструментальный ящик.

– Вот, возьмите карабин…

– Заткнитесь! – рявкнул Жуан, вытащив из порта эжектор и закрыв порт.

Чен-Лу молча покусывал губы. Эти латиноамериканцы так далеки от реальности! Положив карабин обратно в ящик, китаец уселся на свое место. А что? Вполне можно было выбрать в качестве мишени какого-нибудь наименее важного субъекта. Сразу получили бы ценную информацию. А если сидеть сложа руки и ничего не делать, то не получишь ничего.

– Не знаю, как вас, – проговорила Рин, обращаясь сразу к обоим мужчинам, – но меня в школе учили по друзьям не стрелять.

– Понимаю, Рин, – кивнул китаец. – Но разве это наши друзья?

– Пока неизвестно наверняка.

– Вот именно! И как же нам выяснить это?

Он указал в сторону фигур, которые остались за спиной, на прогалине, а течение понесло аэрокар вдоль джунглей дальше.

– Здесь ведь тоже нечто вроде школы, Рин, – усмехнулся Чен-Лу. – Тут нам тоже преподают урок.

Опять двусмысленность, подумала она.

– Джунгли – школа прагматизма, – сказал китаец. – Она учит безальтернативности. Спросите у джунглей, что такое хорошо и что такое плохо? У них есть лишь один ответ: выжил – хорошо. А погиб – и говорить не о чем.

И он продолжает настаивать, чтобы я соблазнила синьора Джонни Мартино, в то время как тот еще не оправился от шока, подумала она. И это действительно так – опасность, шок и ужас. А бесследно это не проходит.

Рин вздохнула. Но что будет с ней?