Зелёная кровь. Собачий вальс

Иногда двоесущные становятся Хозяевам слугами или друзьями, говорил он. Локкер вспомнил все очень точно.

Он осторожно перешел шоссе, вздрагивая от стука собственных копыт об асфальт, и решительно направился к Дому. Он долго брел через поле и остановился только, когда услышал, как из-за стены заходятся лаем сторожевые собаки.

Локкер не знал, едят ли собаки лосят. На всякий случай следовало представить себе, что едят. Он решил постоять немного тут и посмотреть, что будет дальше.

Если они выскочат из ворот, думал он, я убегу к лесу. Собаки не живут в лесу, они не пойдут туда за мной. А убегу я очень даже просто.

Я быстро бегаю.

Стая так яростно лаяла и скакала на ворота, что оторвала Хольвина от монографии по психологии кошачьих, которую он читал. Он с досадой отложил книгу в сторону, встал с кресла и прислушался к собственной интуиции насчет происходящего за оградой. И тут же понял, что нет там никакого врага, никакой сумеречной сущности, а есть только маленькое живое существо с горячей кровью, не смеющее подойти близко.

Хольвин усмехнулся. Городская Стая… Казенный особняк, бывшая графская усадьба, громадный, как рыцарский замок, достался Хольвину по наследству от пожилого посредника, покинувшего мир сей всего пару месяцев назад. Переезжая сюда, новый владелец взял с собой Стаю, жившую при его городском доме — Хольвин воспитывал щенков для Службы Безопасности и для жандармерии — и теперь избалованные городские псы нервничают от близости леса. От Урлинга здесь осталась только кошка, но ей нет дела до таких пустяков, как лесные зверушки, перешедшие шоссе в страхе или от голода.

Я тоже — избалованное городское существо, подумал Хольвин. Но интересно, кто это сюда забрел. Пойти взглянуть…

В дверь кабинета поскреблись.

— Войди, войди, можно, — сказал Хольвин, улыбаясь.

Вошел Джейсор, его телохранитель и старый друг, любимый пес, которому позволялось бродить по дому. В Старшей Ипостаси он выглядел, как коренастый, крепко сбитый парень лет двадцати пяти, темноглазый, с обветренным остроносым лицом — в настоящий момент напряженным и озабоченным. Очень разумное и нервное лицо — не показывая клыков, с прикрытыми волосами кончиками подвижных ушей, Джейсор даже, пожалуй, сошел бы за человека.

— Слышь, Хозяин, — сказал он, подходя, — там, у ворот, зверь. Ребята волнуются. Трезор говорит — лось. Что такое — лось? Ты б сходил, а?

Хольвин трепанул его по спине и кивнул.

— Выйду, выйду. Лось, говоришь?

— Мне — с тобой? — спросил Джейсор, заглядывая Хозяину в глаза. — Опасный, небось, этот лось, а?

— Нет. Иди к ребятам. Скажи — пусть успокоятся.

Джейсор вздохнул и выскочил за дверь тем упругим деловитым полубегом, каким передвигаются все служебные собаки, отосланные по делу. Гам и лай во дворе смолкли через минуту.

Хольвин спустился по лестнице. Кошка лежала на тумбе средней площадки, щурясь, мельком взглянула на него и принялась вылизывать переднюю лапу между пальцами. Ее и вправду нимало не занимала вся эта суматоха. Хольвин походя погладил ее по спине, кошка сделала вид, что не обратила внимания.

Хольвин спустился во двор. Стая сидела и лежала на брусчатке, тряся языками, нервно позевывая и хахая. Щенки вскочили на ноги при его приближении, взрослые псы только повернули морды — Хольвин жестом приказал всем лежать, и Стая легла, тревожно и настороженно, едва касаясь брусчатки животами.

Хольвин вышел за ворота.

Забавная фигурка ростом с теленка, но гораздо милее, исполненная детской неуклюжей грации, замерла по колено в тумане шагах в семидесяти от ограды. Вся поза лосенка говорила о том, что он готов удрать в любую секунду — он стриг ушами, напрягся, искоса, как все, кто питается растениями, разглядывая подходящего.

Темные влажные глаза лосенка поблескивали в лунном свете агатами.

Хольвин был тронут.

— Лапушка, — сорвалось у него с языка само собой. — Иди сюда, иди, никто тебя не обидит. Не бойся.

Слова он сопроводил волной живого тепла, понятного всем двоесущным. Посыл этот отразился душой лосенка, Хольвин понял его страх, горе, усталость, ужасное для детеныша одиночество и отвагу отчаянья. Протянул руку — и лосенок, переступив тонкими ножками, подошел поближе, еще поближе — и ткнулся в ладонь Хозяина влажным бархатным носом.

Хольвин уговаривал его несколько минут. Собаки тебя не обидят, они просто удивились, растерялись, они никогда не видели лосей, вплетал Хольвин в струйки тепла, почесывая лосенка по холке с гривкой длинных жестких волос. Лосенок заглядывал в лицо вопросительно, недоверчиво — как это не видели, лосей все видели, лосей все знают, даже белки и зайцы, а уж собаки и подавно. Собаки лают, когда злятся. Нет, малыш, собаки никогда не были в лесу, не видели лесных зверей, думали, ты большой, страшный, хотели меня защищать, приготовились драться с ужасной тварью, улыбался Хольвин — и лосенок мало-помалу поверил. Побрел за Хольвином к воротам, правда, настороженно и тревожно, фыркая и шевеля ушами, медленно — но побрел. Хольвин так и шел рядом с ним, положив руку на его шею.