Зелёный мёд

– А его сестрица, эта вечно полусонная слониха Римма ещё и распускала обо мне грязные сплетни, что якобы я уговорила Борю переписать его квартиру в России на меня, хотя это было целиком и полностью его решение, – она достала чашки и на секунду задумавшись, помахала одной из них в воздухе, – Он же крестный моих сыновей, и только хотел как-то помочь и мне и им. Вот и все, – Марина пожала плечами, и устало вздохнула, как человек, который очередной раз пытается растолковать очевидные факты непроходимым тупицам. Я, молча, смотрела на идеально прямую спину Марины и тонкую руку, с изящным браслетом, разливающую благоухающий чай в фарфоровые сине-золотые чашки.

– Они же и Давиду без конца что-то нашептывали обо мне, что, в конце концов, и привело нас к разводу. Марина повернулась, поставила чашки с чаем на стол, и уже без всякого намека на волнение, глядя на меня добрыми глазами радушной хозяйки, спокойно и рассудительно проговорила:

– Хотя, это даже к лучшему, – она махнула неопределенно рукой, – Мой бывший муж – это пустой и ограниченный человек, с какими-то домостроевскими представлениями о женщине и семейной жизни…

Я смотрела на неё и молчала. Страх, который я ощущала раньше, постепенно модифицировался в неприятное, липкое чувство, что-то среднее между неприязнью, тревогой и безмерной апатией. Больше всего мне хотелось, молча встать и уйти, чтобы никогда сюда не возвращаться. Я тогда, конечно, не могла знать, что это моё горячее и искреннее желание с такой неукоснительной точностью исполнится. А в тот момент я отчетливо поняла, что физически не в состоянии больше видеть Марину. В идеале, опять же, никогда. Но передо мной дымилась чашка сложным образом заваренного (специально в честь нашей встречи) экзотического напитка, и уйти прямо сейчас было невозможно. По крайней мере, для меня. Я снова в который раз остро почувствовала силу и превосходство Марины и свою абсолютную невозможность хоть как-то воспрепятствовать этому. С нарастающей тоскливой озлобленностью я сделала несколько глотков, испытывая при этом лютую ненависть к себе. А затем кое-что случилось. Не знаю, что именно произошло, но в какой-то момент я отодвинула чашку и поднялась из-за стола. Это было тем более странно, что Марина ещё не закончила рассказывать о каком-то анекдотичном случае из своей иерусалимской жизни. По-моему, я даже что-то сказала. Скорее всего, что-то несуразное и маловразумительное. А потом взяла и ушла. И, кажется, даже не попрощалась.

Больше я Марину не видела. Через три месяца со дня нашей последней встречи я узнала, что Славика, когда он возвращался с увольнительной, насмерть сбил, влетевший на тротуар, пьяный водитель. А за две недели до этой трагедии из училища отчислили Владика. В скором времени Марина уехала с сыном из города. И никто не знал куда. Даже Светка.

Недавно на одной ярмарке я купила баночку зелёного мёда. Кроме меня никто в моей семье его не стал даже пробовать. Да и мне его вкус кажется довольно странным. Каким-то ненастоящим и фальшиво преувеличенным. Хвойно-терпким, густым и пронзительным. С горьковатым и смолянистым послевкусием. Как будто нечто изо всех сил пытается себя выдать за то, чем на самом деле не является.