Зелёный ужас

— Мои сведения пока что очень расплывчаты, но и по ним я могу судить о том, что дело нешуточное.

Он взял со стола свою шляпу и направился к дверям.

— Не знаю, что сказать вам: до свидания или прощайте, — иронично бросил инспектор.

— Я думаю, «прощайте» несколько вышло из моды, — попытался поддержать шуткой свое мужество Уайт.

17

Олива лежала на кровати, Гардинг сидел рядом. В его холодных голубых глазах таился смех.

— Вы очень забавно выглядите, — сказал он, обращаясь к ней.

Олива отвернула лицо в сторону. Это было единственное, что она могла сделать, потому что руки и ноги её были привязаны к кровати. Рядом с ней на подушке лежал мокрый платок, предназначенный для того, чтобы заткнуть ей рот, если она вздумает закричать.

— В глупом вы положении, — заметил Гардинг, жуя кончик сигары, — Бриджерс выпустил вас на волю? Славный парень этот Бриджерс. Что он вам успел рассказать?

Она взглянула на врезавшиеся в руки ремни и сказала:

— Вы ведете себя по‑рыцарски.

— Не сердитесь, дорогая. Завтра мы будем повенчаны.

— Никогда, — с отвращением бросила она своему мучителю. — Вы никогда не сможете заставить меня выйти за вас замуж против моей воли. Мы в…

— В свободной стране? Совершенно верно, — перебил он её. — Но даже в свободных странах порой происходят странные вещи. И на вопрос пастора вы ответите «да».

— Нет, я скажу пастору «нет».

— Вы скажете «да», — улыбнулся он. — Я надеюсь, что вы образумитесь и мне не придется доказывать вам, что существуют на свете вещи более ужасные, чем венчание со мной.

— Ничего ужаснее быть не может, — холодно возразила Олива.

— Ошибаетесь, — по‑прежнему спокойно сказал Гардинг. — Я вам уже говорил, при каких условиях совершится наш брак. Напоминаю, что дело может обойтись без венчания, но тогда случатся вещи похуже. — В его словах было столько многозначительности, что Олива почувствовала, как мороз пробежал по её коже.

В течение пяти минут доктор молчал. Он курил сигару и, похоже, погрузился в свои мысли. Казалось, что предстоящая помолвка занимала его в очень малой степени.

— Я думаю, — наконец заговорил он, — вы никогда не интересовались вопросом, как приводятся в исполнение смертные приговоры. Широким кругам публики неизвестно, что заключенным перед казнью дают определенный препарат, именуемый бромоцином. Вас интересует этот вопрос?

Олива ничего не ответила, а доктор рассмеялся и продолжил:

— А между тем вам следовало бы заинтересоваться этим. Бромоцин обладает весьма своеобразным действием: он притупляет восприятие пациента и приводит его в состояние полной усталости. Пациент становится равнодушным ко всему или, вернее, производит такое впечатление. Несмотря на то, что он не теряет сознания, он поспешно исполняет все, что ему велят, и идет на смерть, не пытаясь сопротивляться. Бромоцин уничтожает волю.

— К чему вы мне это рассказываете? — спросила девушка.

Не удостаивая её ответом, он вынул из кармана черный футляр и достал из него маленькую бутылочку. С напряженным вниманием девушка следила за его приготовлениями. В бутылочке находилась бесцветная жидкость. Не нарушая молчания, он достал шприц и методично разложил все принадлежности на кровати. Он раскупорил бутылочку, привинтил к шприцу иглу, наполнил шприц жидкостью, проверил его действие, брызнув в воздух тонкой струйкой. После всех этих приготовлений он столь же заботливо уложил шприц в футляр.

— Итак, вы утверждаете, что не выйдете за меня замуж? Я вижу, мне приходится опасаться, что вы нарушите свадебный церемониал какой‑нибудь выходкой, а я хотел предоставить вам возможность обвенчаться со мной торжественно. Женщины любят вспоминать о том, какова была церемония бракосочетания. Увидев, что мне не удастся осуществить свадьбу подобным образом, я решил ограничиться скромным венчанием в нашей церковке. — Он указал на видневшуюся за окном церковь. — А теперь я прихожу к выводу, что придется отказаться даже от этого и обвенчаться с вами здесь, в доме.

Он нагнулся над ней и проворно засучил один из её рукавов. — Не вздумайте кричать, а не то я вам заткну рот полотенцем, — предупредил он. — Это не больно. И вы скажете «да».

Олива вздрогнула от прикосновения иглы. Она почувствовала ноющую боль в руке, но ощущение это не было неприятным. Опорожнив шприц, Гардинг растер место укола и‑сказал:

— Сегодня мы повторим впрыскивание. Вы его даже не почувствуете. Завтра утром я сделаю вам третье, последнее впрыскивание, и тогда вы станете равнодушны ко всему происходящему. Надеюсь, мне не придется прибегнуть после обеда к четвертому впрыскиванию.

— Я не вечно буду под действием вашего яда, — сказала Олива. — Настанет день, когда я сумею рассчитаться с вами.