Земля 2.0 [сборник]

— Тогда и будем об этом думать. А пока что — выкладывайте, что у кого есть. Сейчас каждая булавка на счету и может решить, жить нам здесь или подыхать.

Осмотр личного имущества оптимизма команде не прибавил. Старомодный револьвер Эдди оружием мог считаться лишь условно. У остальных огнестрельного вовсе не оказалось.

— Скальпель есть, — смущенно признался Лекарь. — Ну, и слабительное в аптечке, вот и весь мой арсенал.

— Ничего, — подвел итог Хват. — У нас пока что есть мы. Я не променял бы Пола и на сотню стрелялок. Все, парни, спать. Первым дежурю я. Эдди, ты следующий, я разбужу тебя через три часа. Хотя кто знает, сколько длится местная ночь. Хорошо, воя не слыхать: похоже, зверушек в лесу не так много, как могло оказаться.

* * *

Будить Эдди Хвату не пришлось. Не прошло и получаса с начала ночного дежурства, как на горло капитану упала веревочная петля. В следующий момент веревку рванули, петля затянулась, и Хвата поволокло по земле.

— Подъем! — сумел выкрикнуть он, но исполнить команду остальные не успели. Минутой позже всех четверых уже усадили на землю спинами к угасающему костру, с веревочными петлями на шеях и намертво связанными руками.

— Тебе не кажется, капитан, что овцы сами нас нашли? — язвительно осведомился Старый Эдди.

Хват не ответил. Он завороженно смотрел на приближающихся людей. Было их не меньше дюжины, и каждый держал в руке факел. Хват подумал, что ничего более нелепого в жизни не видел. Одеты люди были в звериные шкуры, вооружены дубинками и копьями, и в то же время на запястье у одного из них Хват разглядел часы, у следующего на груди болтался бинокль, а третий и вовсе деловито нацеливал на пленных громоздкую допотопную кинокамеру.

Самое удивительное, однако, было не в том, что каждый абориген носил на шее ожерелье и в свете факелов камни на ожерельях отбрасывали пронзительные отблески, освещающие окрестности не хуже самих факелов.

— Бриллианты, — ошеломленно прошептал Полчерепа. — Клянусь жизнью, они, их ни с чем не спутаешь.

Ближайший абориген вскинул руку и заговорил. После первых же слов Хват с удивлением понял, что понимает, о чем речь: одетый в шкуры абориген изъяснялся на галакте.

— Сыны Каина, — торжественно произнес он. — Признаюсь, у меня сильное искушение немедленно вас умертвить. Но мы этого делать не будем. Вас отведут в Джонсвилль, пускай старейшины определят вашу участь.

— Вы обознались, — выпалил в ответ Хват. — Я не знаю никакого Каина. И сыновей его не знаю тоже. Я и мои друзья не имеем к этим сыновьям ни малейшего отношения. Мы мирные торговцы, попавшие в беду, — наш корабль погиб, и у нас ничего не осталось. Мы не знаем ни названия вашей планеты, ни ее координат. Мы надеялись на ваше гостеприимство, ведь законы гостеприимства — общечеловеческие. А вместо этого ты грозишься нас убить. Разве…

— Довольно, — резко оборвал абориген. — Сыны Каина коварны и лживы, мне неведомо, правду ли ты говоришь. Вставайте, мы выступаем немедленно и к утру будем в Джонсвилле. Там выяснят, кто вы такие на самом деле.

* * *

Джонсвиллем оказался поселок, так же нелепо сочетавший черты множества эпох от каменного века до современности, как и его обитатели. Дома в Джонсвилле сплошь были деревянными, приземистыми, одноэтажными, некоторые казались заброшенными. По узким кривым улочкам между строениями бродили куры и свиньи. Население высыпало встречать процессию, и Хват в очередной раз подивился виду аборигенов. Среди мужчин попадались и замотанные в шкуры, и одетые в подержанное тряпье: видавшие виды пиджаки, камзолы и балахоны. Немыслимых расцветок брюки, панталоны, рейтузы, шаровары и шорты прикрывали ноги. Девушки и женщины щеголяли в платьях, еще более несуразных цветов и фасонов. А большинство детей не утруждали себя одеждой как таковой, лишь у некоторых низ живота прикрывала набедренная повязка. Однако все поголовно были обильно украшены камнями: алмазы носили на шеях, запястьях, щиколотках, на пальцах, в ушах и носах.

Всего, по прикидкам Хвата, Джонсвилль насчитывал около тысячи обитателей.

— Н-да, не хотел бы я жить в такой помойке, — пробормотал Лекарь.

— Скажи спасибо, если тебе позволят в ней жить, — осадил его Старый Эдди. — Подыхать в такой помойке — вот чего надо бояться. А вполне может статься, что…

— Да лучше уж сдохнуть, — забрюзжал Лекарь. — Ну и вонища от этой развалюхи. Что там у них, скотный двор, надо понимать? Впрочем, тут каждый двор смахивает на скотный.

— Вот это да! — вырвалось у Хвата, и спорщики мгновенно затихли.

Поселок кончился, сразу за околицей влево и вдаль до самого горизонта уходили поля. На них пятнами чернели остовы сельскохозяйственных машин. Вдали пасся скот. Но Хвата поразило не это. По правую руку и также до горизонта стелилась ровная бетонированная площадка. И на ее краю высился, отливая черным тонированным блеском, исполинский параллелепипед — вполне современное здание, конгломерат искусно сопряженных металлов, пластиков, бетона и стекла.

— Что, сыны Каина, немного промахнулись мимо космодрома? — послышался язвительный голос сзади.