Земля

Подойдя ближе, Посланница узнала этого пленника. Это был высший жрец К'тала. Он поднял на Ишту мутный взгляд и, судя по тому, какое выражение приняло его лицо, он в ответ узнал её.

— А–аа… — Протянул он. — Приветствую Вас, Посланница.

Его язык казался ватным.

— Длуур из рода Пак'нуне.

— Вы помните меня. — Старик просиял. — Вот уж не думал, что для меня недостойного, кто–то настолько недосягаемый найдёт место в своей памяти.

Тут в разговор вмешался Трой:

— Скажите, уважаемый, правда ли, что в религии, которую вы исповедуете, есть особые тайны, которые недоступны простым и не очень верующим.

При этих словах жрец слегка вздрогнул.

— Например, высокие жрецы предпочитают не говорить, куда на самом деле попадают после смерти души адептов Пантеона…Если не сказать, что они держат рот на замке под страхом смерти. — Последние слова Трой произнёс с нажимом. Жреца от этих слов начало трясти мелкой дрожью.

— То, что он говорит — правда? — Иште тоже было не по себе от этого разговора, она еле сдерживалась.

Глаза жреца наполнились ужасом. Было видно, как он пытается бороться, дёргаясь всем телом. Но его сопротивление было тщетным. Сыворотка взяло своё.

— С–с–следовало бы молчать, н–но я н–н–не могу ничего поделать…Э–т–то величайшая тайна Святого Пантеона. — Наконец принялся вещать жрец. Его голос дрожал. — За её разглашение демоны будут вечно пытать душу несчастно, осмелившегося проговориться, и души всех тех, кто узнал эту тайну, не пройдя обряда посвящения в высшие жрецы. Лучше умереть здесь от страшных пыток, чем потом мучиться целую вечность после смерти!

— И что же это за тайна? — Вопросительно склонившись к жрецу, с наигранным интересом спросил Трой.

— Боги питаются душами своих адептов. Без верующих наши Боги не были бы теми, кем являются. Они бы утратили большую часть сил и власти. А чтобы в толпе никто и никогда не задавал глупых вопросов, всякое полуграмотное быдло ослепили обещанием вечных посмертных блаженств!

Вдруг старик дёрнулся, и подался всем телом в сторону Ишты и Дерринджера. Глаза старика были совершенно безумны, а рот скривился в такой же безумной улыбке.

— Но теперь я рад, Ишта, я рад, что ты теперь знаешь! — Старик зашёлся диким смехом. И брызжа слюной начал кричать. — Не одному же мне испытывать ни с чем ни сравнимую вечную боль. Наши души будут вечно гореть, их будут терзать и протыкать раскалёнными стержнями! Демоны будут сжирать их! Они извратят саму нашу сущность!…

Ишта испуганно отскочила и начала пятиться. К жрецу уже подлетели люди в масках и, крепко прижав к стулу, сделали укол. Через некоторое время сумасшедший совсем успокоился и задремал, свесив голову на бок.

Ишта в испуге сжав кулаки, поднесла их ко рту и прислонилась спиной к стенке. Когда она пришла в себя через некоторое время, по её щекам снова потекли слёзы, как в камере, несколько дней назад, когда её привычная картина мира дала трещину. Сейчас же эта картина разрушалась необратимо.

— Ну почему?! — Закричала она, набросившись на Дерринджера с кулаками. Он даже и не пытался защищаться и сделал своим людям знак, чтобы они не вмешивались.

— Почему они ничего мне не говорили?! — Плач перешёл в рыдания. — Это несправедливо! Я отдала свою жизнь Богам, чтобы они после смерти просто проглотили мою душу, ничего не дав взамен?!

— Великий порядок всегда покрывает великая ложь. — Спокойно ответил Трой. Теперь они с Иштой напоминали двоих боксёров во время спарринга. Причём один из них, выдохнувшись, висел на шее у другого. Трой даже слегка улыбнулся этой ассоциации, всплывшей в его далёких воспоминаниях о том времени, которое он, обливаясь потом, проводил в спортзалах.

— Зная эту тайну, я уже не смогу жить как прежде. — Промолвила Ишта. Её слова прерывались всхлипываниями. — Я даже убить себя вряд ли смогу, зная, что меня ждёт после…

— Будет лучше, если ты выкинешь всё это из головы. — Сказал Трой. — И будешь жить здесь и сейчас.

— Как Вы можете так спокойно говорить о вещах, о которых не имеете представления. Вы не знаете, что такое служение. Настоящее служение. Вы не знаете, что значит веровать. — Ишта теперь смотрела Трою в лицо своими мокрыми от слёз глазами.

— О, ты ошибаешься. Я прекрасно знаю, что значит служить и веровать. И знаю, каково это — терять веру. А ещё я знаю, каково бывает, когда тебя бросают на корм собакам те, кому ты служил день и ночь без праздников и выходных. — Голос Троя стал очень серьёзным.

— Что мне теперь делать, что со мной теперь будет? — Всё ещё судорожно и часто вдыхая и хлюпая носом, спросила Ишта.

— А вот об этом у нас с тобой будет долгий и обстоятельный разговор. — Ответил Трой.

***

— Пригнись, блин! Жить надоело что ли!?