Земля

Словно каббалистическое заклинание я выкрикнул:

– Бакалавр, бакалавр, бакалавр!.. – и запустил бутылкой в столб. Промазал. Она вылетела на дорогу и, плюясь остатками пива, закружилась, невредимая…

Я тормознул древний универсал второй модели, когда-то красного, а теперь ржавого цвета с белыми, точно из гипса, заплатами. Обобранный до нитки кузов брошенной легковушки и то выглядел краше. За рулём сидел азербайджанец с огромными, как у панды, кругами под глазами.

– Куда вэзу? – голос звучал мелодично и печально. – Ку-да? Вэ-зу?

– На Ворошилова.

– Это ги-дэ? Питьдисят нормално?

Изнутри салон был тоже ободран. На полу вместо или поверх коврика лежали подмокшие, со следами подошв газеты. Пахло стройкой и пыльной мебелью, как в квартире с заброшенным ремонтом.

Я с трудом уместился на переднем сиденье – неуютном и тесном. Помыкался, пытаясь отодвинуться назад, но кресло держалось намертво, словно приколоченное. Пришлось смириться, что колени твёрдо упираются в переднюю панель, а лобовое стекло так близко, что на него можно подышать.

Уже в пути я обратил внимание, что на левой руке азербайджанца чёрная вязаная шапочка. Когда правой он переключал скорости, шапочка мягко опускалась на руль – придерживала. Смотрелась она странно, словно укрывала не кисть, а какой-то хобот. Я всё ломал голову – зачем шапочка, проще же надеть перчатку.

В очередной раз, подменяя правую руку, он ткнулся в руль. Мягкое отсутствие вдруг отдалось у меня в груди болезненной пустотой, и я догадался, что под шапочкой обрубок. К пыли и бензину вдруг примешался запах искалеченного тела. И прежде чем засвистело тревожной сигнализацией левое ухо, мне вспомнилась потеющая гапоновская культя.

Азербайджанец заметил мой взгляд.

– Лэсопылка… – пояснил грустно.

– Мёрзнет? – спросил я, борясь с необъяснимым отвращением.

– Нэт. Смотрэть нэпрыятно… – он стеснительно поджал руку. – Самому…

– Да мне всё равно, – сказал я, прислушиваясь только к фонящей жути. – Слушай, я передумал, давай обратно на Сортировочную, а сотку я накину…

Он чуть подумал, решительно стряхнул с запястья шапочку:

– Как скажэшь, командыр…

Во дворе в синем конусе света стояла припорошённая снежком “мазда”. Сердце дёрнулось, но цвет машины был не красным, а, скорее, фиолетовым.

В подъезде тревога с удвоенной силой двинула под рёбра – пахло ментоловым табаком и знакомым парфюмом. На ватных ногах я поднялся на этаж и увидел сидящую под дверью Алину в розовой шубке. Вокруг валялись многочисленные окурки – белые, тонкие, как рассыпавшиеся шпаргалки.

Лицо у неё было чуть опухшим, с зарёванными, похожими на кляксы глазами. Вообще, Алина до смешного напоминала выпускницу, которую, поймав на списывании, выгнали с экзаменов.

Увидев меня, она просияла сквозь слёзы. На запудренных скулах и щеках заново подмокли угольные змейки. Она с трудом поднялась, готовая чуть что оступиться на своих костлявых каблуках. Под распахнутой шубкой не оказалось ни юбки, ни брюк – только колготки да домашняя куцая футболка с покемоном.

– Лю…би…мый… – выговорила она заплетающимся, счастливым голосом.

Я едва успел подхватить её.

– Я тебя всюду искала… Где ты был?..

*****

– Так ты что, завтра уедешь, получается?! – вопрошала по-детски обиженно. – Никуда тебя не пущу!..

– Ну, не обязательно завтра. Я только звонить утром буду, узнавать. Занятия начались, группа набрана. Может, ещё никуда не возьмут…

А до того она безутешно рыдала, но по другому поводу:

– Ты не хочешь меня! Боже!.. Ты больше меня не хочешь! Шекспир-рова победа, блять, три раза! Бабушка дожилась!..

– Да хочу! – я оправдывался за бессилие. – Просто устал от всего. Перенервничал…

– Нет, не хочешь! Я тебе надоела! – шмыгая носом, настаивала Алина. Стонала мне в ухо: – Боже, ну почему нельзя так, чтобы твой хуй был одновременно внутри и во рту?!

Бормотала, извивалась, а я сгорал от стыда: за красный диван с разверстой щелью, липкий презерватив на полу, монотонный, как нефтяной насос, затылок порно-Тани. Кровь закипала в щеках, напоминая, должно быть, пятна экземы. Я слышал Алинину просьбу, но испугался, что если она возьмёт меня ртом, то распробует на вкус измену, догадается.

Кончил ей на живот. Она расплакалась, замычала от обиды:

– Ну почему-у-у-у!..

У меня никак не получалось её успокоить, пока не спросил:

– А ты правда говорила с Никитой? Звонила?

Это сработало, она тотчас перещёлкнулась. Заулыбалась:

– Нет, конечно! Просто дразнила тебя, дурака…

Потом снова вспоминала свежие горести:

– Я залила слезами всю маршрутку, пока ехала сюда. У меня все спрашивали, девушка, что случилось, чем вам помочь? Мужик какой-то вышел вместе со мной и проводил до подъезда. Еле отвязалась…

– Это из-за меня? – я винился.

– Да при чём тут ты! Ревела потому, что всё, что я делаю, заранее бессмысленно и обречено на провал! Я даже не могу позволить себе собаку! Ёбаную микроскопическую чиху!

– Ну давай я подарю тебе чиху. В чём проблема?