Земля Горящих Трав

Но теперь молодых мужа и жену занесло в разные стороны сопределья: одного к теплому морю Тиевес, другую к листьям и травам Патоис, — и цветы в квартире поливала соседка. Все вроде бы оставалось на месте, однако уют из жилья словно выветрился. Выписавшись из больницы, Сеславин не стал долечиваться дома, а сразу уехал в "Северную оливу".

В алтарь Шахди входили сталь, песок и ветер. Он носил на руке тонкий стальной перстень, на внутренней стороне которого этеранской вязью было написано слово «ветер». Это была его ритуальная вещь.

Шахди был родом из Этерана — с востока. Корнями он принадлежал к кочевому племени, пастухам из пустыни. Теперь уже несколько столетий его народ жил оседло, хотя не бросал скотоводства.

— В оазисах стоят наши маленькие города, — рассказывал Сеславину Шахди. — Там живут семьи, а пастухи все равно кочуют от пастбища к пастбищу. Это такая жизнь. Я тоже пастух. Могу ездить верхом, могу бросать аркан.

Шахди закончил философский факультет в Хиваре. Он любил западную литературу и имел довольно обширные знания, но проявлял их лишь изредка, в разговоре сославшись на какой-нибудь редкий источник, и тогда становилось ясно, как много он читал.

С Сеславином они познакомились в "Северной оливе". Но Шахди не занимался раскопками. Невысокий и черноволосый, внешне он напоминал «быдляков» из мегаполиса в Летхе, и его делом на Земле была разведка среди людей.

Это Шахди привез больницу ветки тамариска и оливы, чтобы вызвать из Оргонто Тиону, сестру Аттаре. Шахди всегда умудрялся оказываться под рукой, если друзья искали, кого бы попросить об услуге. Когда кто-нибудь из землепроходцев бросал клич: "Ребята, никто, случайно, не знает?", или "Ни у кого не найдется?", или "Никто не мог бы?", обычно оказывалось, что как раз Шахди знает, у него найдется, и он бы мог.

Кроме того, Шахди был неутомимым и внимательным слушателем для каждого, кто чувствовал необходимость высказаться. Все привыкли, что собственных переживаний у Шахди нет. Его трудно было представить влюбленным, взволнованным или страдающим, как если бы он был старым монахом. Смуглое, сухое лицо никогда не меняло выражения.

Друзья знали, что Шахди — прорицатель, последователь древнего восточного учения. Но он сразу сказал, что главное правило прорицателей — не делать никаких пророчеств.

— Странно, Шахди, — рассуждал в то время Сеславин. — Зачем учиться предвидеть будущее, раз нельзя никому рассказать?

Шахди слегка пожимал плечами:

— Если я тебе скажу, что завтра в полдень ты уронишь в реку свой нож, что ты сделаешь?

Сеславин засмеялся:

— Не пойду на реку в полдень. Охота была терять любимый нож.

— Значит, прорицание заведомо было неверным, — сделал вывод Шахди. — Получается, я неправильно предрек, а еще пришел тебя предупреждать и хотел, чтобы ты мне верил!

Сеславин удивленно качнул головой:

— Ну и закручено… Понимаю. Но нож, Шахди, — это пустяки. А если бы ты предвидел, что завтра я сам свалюсь в воду и утону? Неужели нельзя нарушить свои правила и предупредить человека, что ему грозит смерть?

— Опять то же самое, — терпеливо объяснил Шахди. — Если я предупрежу тебя, ты не пойдешь на реку. Получается, я предрек неправильно. Неправильно — тебе не суждено утонуть. А что тебе суждено? Не знаю. Не подвергаешь ли ты себя смертельной опасности, если не пойдешь на реку из-за моего ложного предсказания? Не знаю. Вот почему мы не предупреждаем о пророчествах.

Сеславин помолчал в раздумье.

— А, допустим, ты предскажешь мне, что в полдень я уроню в реку нож, а я все-таки пойду и в полдень уроню в реку нож?

— Нарочно? — чуть улыбнулся Шахди. — Потому что я так сказал? Получится, я заставил тебя это сделать.

— А если не нарочно? Просто в полдень приду и буду стоять на мосту, ждать, пока нож сам из чехла выпадет?

Шахди улыбнулся еще более незаметно:

— Все-таки ты будешь ждать, что он выпадет. И, наверное, даже встанешь так, чтобы он упал именно в воду?

Сеславин рассмеялся опять. Он уже понял, как обернется дело. Ответь он «да», получится, что он нарочно помогает судьбе, а ответь «нет» — нарочно мешает сбыться.

— Это хитро, — сказал Сеславин и посерьезнел. — Но зачем все же предвидеть будущее, если не вмешиваться?

— Я могу вмешиваться сам, — обронил Шахди.

— Например, попросить у меня нож, как будто он тебе нужен, а потом вернуть?

Шахди кивнул. Когда можно было отвечать без слов, он всегда это делал.

— Да какая разница! — нахмурился Сеславин. — Получается все то же самое, что ты говорил раньше. Если ты предсказал, что я уроню нож в реку, а я приду на реку без ножа, значит, ты предсказал неверно. А раз это было неверное предсказание, то зачем было забирать у меня нож? Может, он бы мне понадобился.

Шахди снова кивнул: