Земля имеет форму чемодана

Вернулся Толстый Нос часа через три. Куропёлкин к тому времени был в раздражении, будто бы приставленный к нему порученец оказался нерасторопным и бестолковым, а может, и вовсе попивал теперь виски в каком-нибудь придорожном баре и попыхивал там же сигарой.

«Зарвался ты, Евгений Макарович! — вынужден был сказать себе Куропёлкин. — Зарвался!»

Понимал: раздражение его задержкой Толстого Носа вызвано тревогами. Он уже давно не думал о собственном будущем. Если не считать, конечно, полудремотных мечтаний о карьере в Голливуде. Рождённых, в частности, ложным указателем.

Сейчас же возможные варианты будущего стали пугать Куропёлкина.

Кстати, а надо ли было верить так называемому Толстому Носу (впрочем, называемому именно самим Куропёлкиным), не уподоблен ли тот был кем-то пропавшему столбу с ложным указателем?..

Тревоги Куропёлкина были на время примяты появлением Толстого Носа. Куропёлкин сидел на скамье «Нинон». Волны покачивали её. Толстый Нос спустился к воде и произнёс:

— Земля!

— Имеет форму чемодана! — немедленно ответил Куропёлкин.

— Ну вот и хорошо, — обрадовался Толстый Нос. — Очень хорошая форма для Земли. А вот у тебя внешний вид плох. Даже довести тебя до автомобиля выйдет делом затруднительным. Вот тебе халат для выхода на ринг. Вот тебе пляжные шлёпанцы. А со штанами разберёмся на месте.

Толстый нос разгрузил спортивную сумку. Уловил досаду или даже грусть в глазах Куропёлкина. Сказал:

— Что ты смотришь на это барахло с тоской? Ты пловец-призрак. И эти вещи — призраки. Сор земной. Завтра их смоют волны покруче. Мне же распоряжений забрать их не давали.

— Башмак… — сказал Куропёлкин.

— Что — башмак? — не понял Толстый Нос.

— Надо забрать башмак, — сказал Куропёлкин. — Он нужен не только мне. Не зря он догонял меня дважды…

— Ну, хорошо, — вздохнул Толстый Нос. — Башмак башмаком. Но не волочь же отсюда и парковую скамью. Или и в ней есть нужда?

При этих словах человека, знающего о том, какую форму имеет планета Земля, на палубу плавучего средства «Нинон» откуда-то из недр песка выскочили три крысы, две — большие, третья — мелкая, неспешно прогулялись по белёным доскам и по очереди нырнули в воду.

И скамья из Останкинского парка сейчас же была утянута внезапным водоворотом в чуждые для неё глубины.

— Забирать «Нинон» нет нужды, — печально произнёс Куропёлкин.

— Я догадался, — сказал Толстый Нос.

А Куропёлкин с места не сдвинулся, стоял, прикрыв тельняшку и трусы наброшенным на плечи мохнатым халатом небитого пока боксёра. И очами усталого морехода, покидавшего открытые им моря и суши, глядел в дали дальние. Ему бы ещё и длань простереть над этими водами.

— У нас нет времени, — напомнил Толстый Нос.

127

В автомобиле ему было предложено спокойно отнестись к бархатной повязке, прикрывшей ему глаза.

Спокойно отнёсся.

То есть протестовать не стал. И уж тем более не произвёл силовых актов сопротивления. Смысл-то какой был бы в них?

Относительно спокойствия…

«А не доставят ли меня сейчас под гневные очи госпожи Звонковой?» — дребезжало, а потом и гремело в Куропёлкине.

Может, ложный указатель придорожного столба должен был приглашать путника не в Голливуд и не в Майами, а в какой-нибудь подмосковный Дмитров?

Однако откуда в Дмитрове море?

Впрочем, вполне допускалось, что олигарша Звонкова имела владения в здешней скромной местности и её гневные очи могли прожечь преступную натуру подсобного рабочего без доставки его в безводное Подмосковье.

И не действовал ли здесь свой Люк?

Или хотя бы филиал его…

128

Бархатная повязка была снята.

Нет, не Подмосковье.

Рай в субтропиках. Или в тропиках.

Пение райских птиц. Порхание бабочек с павлиньими красотами на крыльях. Сами павлины, гуляющие в подстриженных травах.

И не единой берёзы.

И никаких признаков Люка. Или подобья Люка. Но мало ли как мог укрыть или трансформировать Люк изобретательный домоправитель Трескучий!

— Не снимайте халата, — сказал Толстый Нос. — Здесь есть охрана. И люди обслуги. Гастарбайтеры. Из таджиков. Из персиян, значит. То есть почти иранцев. Ваше исподнее может смутить или даже удивить их.

— Хорошо, — сказал Куропёлкин. — Но жарко…

— Не спрашивайте меня, — сказал Толстый Нос, — чья это вилла. И во Флориде, и в Калифорнии много русских имений или хотя бы квартир. И не только певичек или звёзд спорта, но и более серьёзных людей, чаще всего по именам публике неизвестных. Хозяева нашей виллы сейчас живут в иных местах. Вы будете здесь как бы садовник. Или хотя бы газонокосильщик. Правила существования на вилле вам объяснят. Главный дом теперь пуст. И будет пуст. Он был бы для вас слишком громоздким и скучным. А вам определено бунгало рядом с бассейном. Будут у вас какие-либо претензии, сообщайте о них привратникам, назовём их так.

— Стены у вас высокие и основательные, — произнёс Куропёлкин.

— Стены хорошие, — согласился Толстый Нос. — Но вы не должны ощущать себя в застенке. Они — для вашей свободы и безопасности.

— Я так и понял, — сказал Куропёлкин. — И долго пребывать мне в состоянии свободы и безопасности?