Земля имеет форму чемодана

— Коммерческая тайна, — сказал Богдан Толстый Нос, употребив. — А главное — профессиональная. А ты — что? Решил снять бабки за сотрудничество? Не зарывайся. Люди наши злые. А предъявить тебе на продажу, похоже, нечего. Но впрочем, чувствую, тебя на чём-то серьёзном подцепят. И очень скоро.

140

Вернулся господин Барри. Он же якобы Борис.

С ковбойской шляпы его капало на пол. Но свидетельств ливня на белизне пиджака и брюк не имелось.

Уселся напротив Куропёлкина, молчал, страдал молча, будто бы нечто в минуты вдыхания свежего воздуха под пальмами расстроило или даже огорошило его.

Толстый Нос сейчас же вернулся к месту положенного ему нахождения.

— Ну что, Евгений Макарович Куропёлкин, — сказал Барри, — будете ли вы со мной наконец-то откровенны? Кстати, отчего у вас такая странная фамилия? Вроде бы не поморская…

— Не занимался древесными изысканиями, — пробурчал Куропёлкин. — Не знаю.

— Вы не допили виски, — заметил Барри. — Возможно, я испортил вам настроение. Давайте улучшим его!

Выпили.

— И в чём же я с вами не откровенен? — спросил Куропёлкин. — Что вы хотели узнать от меня? Что вам не терпится узнать?

— Прежде всего, — сказал Барри, вроде бы доверительно, вроде бы обращаясь к брату, — нам не терпится узнать, где находится южная дыра в Чемодане Бавыкина, из которой вы и были исторгнуты в Мексиканский залив.

— Опять! — воскликнул Куропёлкин. — Да кабы я знал, исторгнут я или не исторгнут, и, если и исторгнут, то в каком месте и зачем!

— Даже если вы не читали научных трудов профессора Бавыкина и имели с ним разговор исключительно о сапожном мастерстве, в натуре вашей, склонной к изысканиям и авантюрам, не могли не возникнуть определённые соображения…

— Может, они и возникали, но память о них у меня отшибло.

— Снова вы упорствуете!

— Зато у вас наверняка имеются определённые соображения, связанные с вашими интересами, мне неизвестными.

— Интересы наши вот в чём, — сказал господин Барри. — Нам важно знать всё о пробоине в Чемодане. Где проходит и как действует труба или туннель из странных проектов профессора Бавыкина.

— Полагаю, что в коммерческих целях, — попытался было съязвить Куропёлкин, но колючее продолжение фразы отменил.

— В коммерческих, — кивнул Барри. И признался, опять будто своему: — Дыру можно использовать как прекрасное транспортное средство для перебросок товара… Но и не исключены акции политические…

— До моего появления здесь, — задумался Куропёлкин, — вам подобные проекты вряд ли приходили в голову. Но теперь вы много чего накопали…

— Да уж, накопали! — рассмеялся Барри.

— Но, видимо, узнали не всё, что вам необходимо, — сказал Куропёлкин.

— Нам? — спросил Барри. — Или нам с вами?

— Я сам по себе, — сказал Куропёлкин.

— Ты меня начинаешь раздражать! — резко встал господин Барри. — Нам это надоело! Ты либо пытаешься вызнать нечто у нас, выгодное для себя, и, стало быть, ты нам — чужой. И враг. Или желаешь сорвать куш, навязав свои условия сотрудничества с нами.

— И какие же у вас условия такого сотрудничества? — спросил Куропёлкин.

— А их и нет, — с удовольствием произнес Барри. — Либо — либо. Либо — на корм аллигаторам в протоках. Либо безоговорочное исполнение наших поручений со вниманием и без лукавств.

— А если…

— Какие могут быть если! — рассмеялся Барри. — Даже если бы произошло невероятное событие и ты сбежал бы отсюда, чем бы это для тебя всё закончилось? В лучшем случае? Сообрази. Мы прищепили бы тебя к делу контрабандиста, валютчика и торговца оружием для террористов Верчунова — вот тебе и пожизненный приговор.

— Как же мне это надоело! — вздохнул Куропёлкин.

— Что надоело?

— Всё! — воскликнул Куропёлкин. И выругался.

— Не ори! — рассердился господин Барри. — Если тебе в голову забежала блажная надежда на то, что есть третье «либо», ты ошибаешься. В крайнем случае обойдёмся без тебя. Да и не в крайнем. Сами выйдем на профессора или сапожника Бавыкина. Будет нужда, доставим его и сюда. А тебя, кто б ты ни был, даже если к тебе окажутся добры аллигаторы, мы сыщем и в любом уголке литосферы. Но пока ещё попробуем разговорить партизана. И учти — с изощрениями!

«Как мне это надоело! — в отчаянии подумал Куропёлкин. — Взять, что ли, сейчас и рассказать всё, что мне известно, о Люке, в частности, вдруг отстанут или даже к делам пристроят, а там — посмотрим! Что мне жалеть всех этих дармоедов Трескучих или сумасбродных пробивателей Дыр в Чемоданах, зачем мне страдать из-за них? И вправду — зачем? А-а-а! Была не была! Расскажу!»

141

— Ещё три минуты на раздумья! Не больше! — объявил Барри. — И — допрос с изощрениями новых технологий. Предупреждаю, болевыми. Богдан, понял? Готов?

Толстый Нос встал. Сказал Куропёлкину:

— Я — бурлак. И ничего личного. Как и положено мне говорить. И заранее прошу извинения.

142

В это мгновение (впрочем, мгновений и не было) Куропёлкин перестал существовать (без технологических изощрений Барри и Толстого Носа и к удивлению флоридских собеседников). А когда ожил, оказался за одним столом с дворецким госпожи Звонковой Трескучим.

143