Земля королевы Мод

Дашка, как я и ожидала, слабо улыбнулась на такое вполне пролетарское предложение, исходящее из моих уст. Опухоль на ее носу чуть-чуть спала, по лицу прошла тень интеллектуальной деятельности и последовали возражения.

– Анджа, ну что вы такое говорите! Ведь Любочка же не виновата, что она всем нравится. За что ее с лестницы? А я и вправду – корова-коровой, хоть бы и в зеркало взглянуть. А у Виктора Николаевича никакой плеши вообще нет. Наоборот, у него волосы очень даже для мужчины густые.

– А еще лучше, знаешь что? – я продолжала нагнетать иррациональность, зная, что объем оперативной сообразительности у Дашки очень невелик. Думать сразу о трех вещах, а уж тем более переживать по их поводу она просто физически не может. – Плюнь ты на этого Виктора Николаевича. Не хочет – не надо. Роди ребенка от Братка. Смотри: он молод, здоров, не пьет, не курит. Да и ребенка своего никогда без поддержки не оставит. Помнишь, как он с племянницей возился? А что вы не слишком образованные оба, так что ж – это же от тебя во многом будет зависеть, какое ты образование ребенку дашь. Возможностей-то в Петербурге, слава богу, хватает. Вырастет, образуется, и станешь с ним «об умном» говорить, без всяких там викторов николаевичей…

Я, разумеется, несла чушь. Сам Браток ведет вполне аскетический образ жизни, но гены его предков-алкоголиков никуда не делись. И как, интересно, я могла повлиять на образование Антонины? И, если могла, то почему этого не сделала?

Впрочем, для Дашки все это не имело никакого значения.

Пытаясь разом охватить все противоречивые потоки мыслей и чувств, сталкивающиеся в ее голове, она оттопырила нижнюю губу и автоматически сжевала кусок булки, лежащий у меня на столе. Булка была последняя, оставленная на ужин. Я решила, что в магазин сегодня уже не пойду, а на ужин попрошу кусок у Фроси или Зои. Или просто обойдусь колбасой. В конце концов, от булки полнеют.

– Вы знаете, Анджа, я, конечно, понимаю, что у меня вообще-то все есть и жаловаться не на что, – Дашка опять виновато шмыгнула носом, а я тяжело вздохнула. – Но я и не жалуюсь. Просто иногда… хочется чего-то… совсем другого… Даже не знаю…

– Но ведь не как у Любочки? – требовательно спросила я. Напор вопроса не имел значения – Дашка все равно ответит честно, это я знала наверняка. Ей недоступна ложь чувств, даже из вежливости, и в этом ее уникальность.

– Нет, конечно, – Дашка даже не взмахнула, а просто отрицающе повела полной рукой. Мне захотелось ей зааплодировать.

– Но…

Дашка выжидающе смотрела на меня: в нашей квартире монополия на вербализацию чувств и одевание их в образ принадлежит мне. Это давно установилось. Сегодня я не могла ей отказать.

– Ночной портье раскрыл большой черный зонт и проводил их до лимузина. Капли осевшей на город влаги и бриллианты в ее колье почти одинаково сверкали в свете неоновых вывесок. В воздухе пахло дождем и пороком, но с ним она чувствовала себя защищенной от всего сразу… Приблизительно так?…

– Ах, Анджа… – протяжно вздохнула Дашка и закатила глаза, сделавшись похожей на героиню картины Марии Башкирцевой «Весна». Не хватало грубых башмаков и расцветающей яблони. – Отчего вы романов не пишете? Я бы хоть их читала…

– Не складывается как-то… А вообще-то… Бросьте, Даша! Поверьте: антураж не имеет значения. Она – вы. И потому, несмотря на лимузин и бриллианты, спустя некоторое время она также смотрит ему вслед, как вы – своему Виктору Николаевичу. И сжимает пальцами тонкую ножку хрустального бокала…

– Правда?! – с моей же напористой требовательностью спросила Дашка, грудью подавшись в мою сторону. Возможность принять мой ответ явно имела для нее мировоззренческое значение. – Это и вправду так, Анджа?

– Да, – твердо сказала я.

– Но почему? – она приоткрыла губы и наполовину отвернулась.

– А потому! – я положила руку на толстое дашкино плечо и развернула ее к себе. Голос мой зазвучал жестко и профессионально. – Даша, вы знаете, я практический психолог. Современная психология со всеми ее бесчисленными методиками – манипуляция на пять шестых, если не больше. Я этого стараюсь избегать, но это для вас не важно. Важно другое: сейчас я готова ради вашего счастья наплевать на свои принципы. Я могу научить вас, как увести Виктора Николаевича из семьи, заставить его бросить жену и детей и прийти к вам, остаться с вами. Если вы будете делать абсолютно все, что я скажу, успех практически гарантирован… Ну что, согласны?

Ветровой Дашкин румянец заштриховало серостью. Прошла минута. Она осторожно, чтобы не обидеть, вывернулась из-под моей руки и медленно покачала головой.

– Нет. Спасибо вам, но – нет.

– Вот! – сразу же сказала я. – Вот ответ на ваше «почему». Бывают хищные животные, бывают – травоядные. Человек – не то и не другое. Он всеяден, может есть все. С поправками можно перенести и на психологию. Каждый – что-то предпочитает. Один – больше хищник. Другой – не хищник вовсе. Сытое существование в условно «высших» классах, кажется, способствует развитию «травоядности». Борьба «внизу» не располагает к сантиментам. Вы, Даша, – исключение.