Земля Круза

— А почему нет, — отвечает Вернер. — Сейчас придет судно и всех нас заберет, только я поеду в каюте как белый человек, а вы в отсеке как живой товар.

Ы?

— Работорговля разве разрешена?

— Севернее Залива — не очень, а на Юге… на Юге иные порядки.

— Говоришь, ничего личного?

— Совершенно ничего. Вы удачно подвернулись и позволили мне сделать ноги с дополнительным профитом.

Так, ладно, об удаче будем говорить потом.

— Юрген, но какого черта тебе вообще взбрело делать ноги? Разве Орден так плохо платит?

Вернер свободной рукой поправляет очки.

— Хорошо платит. На это — не жалуюсь. Там, на Юге, мне такие оклады не светят. Но знаешь, Влад… деньги в этой жизни решают далеко не все. Вокруг новый, обширный, почти нетронутый этой гребаной цивилизацией мир, по специальности я — как раз тот, кто может и хочет исследовать заповедные уголки, их полно, их можно сказать до хрена, и спрос на это имеется, ведь людям в каждом поселении важно знать, на какие ресурсы можно опереться на месте, а какие придется ввозить извне… я умею, я могу выявлять такое — а меня держат на этой гребаной Базе, где всю округу много лет как исходил Легенда-Чамберс и доразведывать больше нечего, только проверять точные ориентиры в начале каждого сезона, когда после дождей чинят чугунку и заново поправляют дорогу! Сколько раз просил, переведите в поле — нет, говорят, вакансий не имеется…

Искренне говорит. И я вполне его понимаю.

Не понимаю другого.

— А почему же ты просто не уволился из Ордена, раз здесь надоело, а специальность такая востребованная? Организовал бы свое дело…

Вернер невесело смеется.

— Мог бы, уволился. Так не отпускали. Секретоноситель, Schweinhunde![201] Кому я эти секреты продать могу, интересно…

— И поэтому ты решил хлопнуть дверью, а проезд на ту сторону закона оплатить за наш счет.

— Точно. Ничего личного, Влад, повторяю…

Краем уха ловлю тихое урчание мотора. Поворачиваюсь к морю. С юга, уверенно обходя скалы на малых оборотах, в бухточку ныряет моторная яхта. Небольшая, чуть поменьше орденского траулера, который по утрам завозил на базу свежепойманную рыбу; окрашена в серо-синие разводы — не иначе, морской камуфляж. «Веселого Роджера» на флагштоке нет, но на корме сварена явно самодельная турель, на которой установлен — у меня челюсть отвисает, — даже не пулемет, а самый натуральный ПТРС![202] Ни хрена ж себе ретирадное орудие…[203] Вот, значит, какой ты, «Мадрас».

— Все, руки на затылок, встал и шагай вниз.

Подчиняюсь, деваться некуда. Дистанцию Вернер держит грамотно, даром что и не подозревает о револьвере.

Пока мы спускаемся, «Мадрас» — или как там зовется яхта с кормовым пэтээром — уже полностью входит в бухту, притирается как-то вполоборота и спускает сходни прямо на песчаный пляж. Бросают якорь или нет, я заметить не успел, а швартовочных концов на берегу нигде не зачалено.

По сходням на песок сбегает смугло-коричневый типчик в белом тюрбане и линялых шортах, на перевязи за спиной у него болтается не то тесак, не то абордажная сабля, а за пояс шортов без взякой кобуры заткнут «наган».

— Алоха, Берлин! — машет правой рукой, а левую держит у револьвера. — Что, товар строптивый попался?

Акцент жуткий, наши программеры-индийцы на онлайн-конференциях и то говорили разборчивее.

— И тебе салют, Мадрас, — отвечает Вернер у меня из-за спины. — Товар не строптивый, но привередливый — молочко пить не стал, пришлось под прицелом держать. Если поможешь, я сейчас его напою и все будет тип-топ.

— Это можно. А пока загрузим остальных. — Мадрас разворачивается и выкрикивает распоряжение. Языка в упор не понимаю, но тон отчетливо командный.

На пляж спрыгивают еще двое: громадный наголо бритый негр в ярко-красном жилете и устрашающего вида семейных трусах, и плотный индус, а может, бирманец в мешковатой хламиде с пятнами машинного масла и иных субстанций, которые не отстирает уже ни один порошок. Индус-бирманец без оружия, у негра за спиной болтается укороченный «ли-энфилд».[204] Небрежно хватают за руки-ноги ближайшее к берегу тело, то есть Гену Шакурова, и тащат на яхту.

Тем временем Мадрас, вынув из-за пояса «наган»- точно, левша — подходит ко мне поближе и, поигрывая револьвером, бросает:

— Дернешься, получишь пулю в кишки. — И, мне через плечо: — Берлин, действуй.

— Ага.

Шорох, легкое «чпок» вскрытой жестяной банки. Голос Вернера:

— Ты сейчас медленно повернешься, возьмешь пиво и выпьешь.

Медленно поворачиваюсь. Беру серебристую с бордовым ободком банку. Спиной чувствую в пяти метрах дуло «нагана».

Медленно подношу отравленное пиво ко рту.

В десяти шагах от нас трость в руке Сая чуть поворачивается и делает еле слышное «пых».

Падаю влево, швырнув пивную банку назад через плечо, рву из кармана револьвер, всаживаю две пули в Мадраса… «наган» которого, выбитый метким выстрелом Сая, уже валяется где-то в стороне.

— Замерли, никому не двигаться! — Сай с колена, сжимая мой «кольт» обеими руками, уже целит в тех двоих, что тащат Шакурова. Метров сорок… дистанция не совсем пистолетная, но это для меня, а Сай — профи.