Земля мертвых

Возвращаясь к себе в управление, он столкнулся с Барби, вернее, она набросилась на него. Почти силой она утащила его на последний этаж, на крышу, и тщательно закрыла дверь. Подождала несколько секунд, прислушиваясь, чтобы удостовериться, что никто за ними не шел.

Утвердившись на цинковом скате, Корсо достал сигарету, удивленный таким избытком предосторожностей.

Барби подошла к нему – она едва доставала ему до подбородка, а наклон крыши еще больше подчеркивал эту разницу в росте.

– Я просмотрела банковские счета Собески. Ничего там нет, кроме факта, что он очень богат. Он никогда не пользуется ни кредитными карточками, ни чеками. Только снимает солидные суммы на́лом. Так что про этот след можно забыть. Невозможно узнать, когда и чем он заплатил стукачу.

– Еще одна хорошая новость.

– Ты помнишь, что у Собески нет мобильника?

– Ни на секунду в это не поверю.

– И ошибешься. По словам Арни, для связи он предпочитает способы по старинке. Например, у него есть одна забегаловка в Одиннадцатом округе недалеко от улицы Сен-Мор, «Морской конек», там всегда можно оставить для него сообщение.

– Как ты узнала?

– Это не я, а Арни. Короче, я туда пошла и как следует потрясла хозяина, чтобы выяснить, не оставлял ли мужик, похожий на копа, записку последние дней пятнадцать. Память у хозяина дырявая, но он вспомнил, что один парень заходил пару раз, сначала недели две назад, а потом недавно, всего несколько дней…

– Какие приметы?

– Длинная жердь с пучком рыжих вьющихся волос. Парень с южным акцентом и говорит только о регби. Тебе это никого не напоминает?

47

– Это полный провал.

У подножия собора Парижской Богоматери, между мостом Сен-Мишель и мостиком Кардинала Люстиже, Сена, уже разделенная на две части островом Сите, сужалась еще больше. Широкий величественный поток превращался в речушку, зажатую между высокими каменными берегами, у которых, как нарочно, всегда была пришвартована куча барж, так что этот ее рукав, узкий и как бы внутренний, больше походил на канал.

Когда Корсо позвонил Бомпар с просьбой о «кризисном брифинге», та тут же увела его на улицу, на набережную Орфевр. Коп кратко описал ситуацию, и Бомпар решила продолжить прогулку. Они прошли по паперти собора через толпу туристов, любителей роликов и солдат из антитеррористических подразделений, потом остановились на Маленьком мосту, обретя там ту доверительную атмосферу, которая больше всего соответствовала сложившемуся положению дел.

– Это полный провал, – повторила она, прикуривая сигарету.

– Нет, есть тут у меня один стратегический план.

– Ты и без того уже наделал кучу хрени.

– Послушай. Завтра мы отпустим Собески. А прежде я с ним договорюсь.

Бомпар глянула на него в замешательстве:

– Ну конечно, тебе сейчас самое время с ним торговаться.

Корсо сделал вид, что ничего не слышал:

– Эта история с фотографиями пустила по ветру наше главное доказательство, но в то же время в ней есть и наказуемая составляющая.

– Особенно для Людо.

– И для Собески тоже. Подкуп госслужащего, кража вещественного доказательства и так далее. Учитывая его прошлое, он снова окажется на нарах.

– Как будто нам и так дерьма не хватало. Будь добр, не забудь натравить на нас всех умников с Левого берега и всех журналюг с Правого.

Корсо взял ее за руку:

– Я заходил к нему в камеру поговорить. Он пыжится, но мысль вернуться на кичу приводит его в ужас. Предложим ему заткнуться. Мы от него отцепимся и заодно спасем задницу Людо.

Бомпар бросила на него косой взгляд – обеими руками она вцепилась в парапет, как капитан на носу корабля.

– Он согласится?

– Я уверен. Забудем про снимки, картины и начнем с нуля.

– А протоколы?

– Все протоколы до сих пор у Кришны.

– А прокурор?

– Скажем ему, что мы поторопились и пока не можем представить ничего достаточно весомого, чтобы передать Собески судье.

Бомпар уставилась на Сену в направлении моста Сен-Мишель. Наступали вечерние сумерки, и при других обстоятельствах вид был бы чудесным. А Корсо смотрел на свою «крестную»: королева копов когда-то была красива, но время сделало свое дело. Время и преступления. К пагубному течению лет добавились убийства, изнасилования, мошенничества… Постоянно копаясь в темных сторонах человеческой натуры, Бомпар утратила всякий блеск, как внешний, так и внутренний. Ожесточенная потерей всяких иллюзий, снедаемая разочарованием, она превратилась в сгусток горечи, голосовала за Ле Пен и желала возвращения смертной казни. Беды возраста, беды души…

Косясь на нее краем глаза, Корсо пытался вспомнить, как они однажды переспали. Это было в жалкой гостинице недалеко от Мобер-Мютюалите. Оба были при служебном оружии и запутались в ремнях и кобурах. Единственное, что теперь всплывало в голове, – это ощущение смехотворности и чудовищной ошибки, которое терзало его после.

– А Людо?

– Я с ним разберусь.

– Что он говорит?

– Всякую чушь про неудачи в делах, девиц и прочее.

– Это было впервые?

– Клянется, что да, но врет.

– Избавь меня от этого гада.

– Не сразу. Подождем, пока все не уляжется, а потом он сам подаст в отставку.