Земля под ее ногами

Из каюты вырывается громкое пение. I'll come again, you'll come again, we'll both come again together. We'll be all right in the middle of the night, coming again together [183].

Проходит неделя. Ормус звонит: «Заказывай студию. Я готов. Заказывай».

А потом, после записи, с драгоценной пленкой в руках, они стоят лицом к лицу, не зная, набить ли друг другу рожу или расцеловаться.

«Я хочу, чтобы из моей музыки было ясно, что мне не нужно делать выбор, — наконец говорит Ормус. — Я хочу, чтобы тому, кто меня слушает, было понятно, что мне не надо задумываться, каким быть: таким или другим, здешним или пришедшим с другой стороны, моим двойником, живущим внутри меня, которого я называю своим близнецом, или кем-то еще, где бы он ни был — там, в разрывах небес, они иногда раскрываются передо мной; или просто стоящим сейчас перед тобой парнем. Я буду всеми ими, я это могу. Добро пожаловать всем, понятно? Вот откуда взялась эта идея игры на всех инструментах. Я хотел доказать свою точку зрения. Ты был неправ, говоря, что проблема не в технике. Проблемы искусства всегда решаются с помощью технических средств. Обретение смысла — технический процесс. Это как стук сердца».

«Технически, — говорит Малл Стэндиш, — я не должен прикасаться к тебе, потому что я обещал, но сегодня, когда ты сделал меня счастливым, ты позволишь тебя обнять?»

Выход в свет этой песни вернет к нему наконец Вину Апсару и станет началом их почти пугающей тотемной известности. Но это произойдет не раньше, чем через три года.

Счастье Малла Стэндиша (с Ормусом, с сыновьями) — это то, чего так ждала Антуанетт. Что она имела в виду под этим и виновна ли она в последующих событиях — решать читателю.

Проходит несколько недель. Квартира над магазином «Ведьма».

Должно быть, это суббота, всего лишь около полудня, так что вполне естественно, что все еще спят, а магазин закрыт. Звонок — в квартиру, не в магазин — звонит так долго и непрерывно, что, оставив Ее в полубессознательном состоянии на матрасе, с лицом, испачканным пеплом от сигарет, Ормус с трудом натягивает свои красные бархатные брюки клеш и, спотыкаясь, бредет вниз, к двери.

На пороге чужой: человек в деловом костюме, с усами под цвет костюма, с кейсом в одной руке, в другой — глянцевый журнал, открытый на странице, где модель демонстрирует одно из последних предложений «Ведьмы».

— Добрый день, — говорит пришелец на превосходном английском. — Я являюсь владельцем сети магазинов в Йоркшире и Ланкашире…

Она, голая, в одном безнадежно неуместном халате, с выпадающей изо рта сигаретой, раскачиваясь и держась за голову, спускается по лестнице. Чужак багровеет, и его взгляд начинает беспокойно шарить по сторонам. Ормус отступает.

— Да? — спрашивает Она.

— Добрый день, — повторяет свою попытку незнакомец, уже не так бойко. — Я владею сетью магазинов по продаже женской одежды в Йоркшире и Ланкашире, и представленный здесь наряд вызвал мой чрезвычайный интерес. С кем я могу обсудить вопрос первого заказа на шесть дюжин этих платьев, с правом сделать повторный заказ?

Это самый большой из заказов, когда-либо сделанный «Ведьме». На первом пролете лестницы материализуется внушительная, облаченная в черный с золотом восточный халат фигура Антуанетт Коринф. Невозможно отгадать ее мысли. Ормусу кажется, что в воздухе витает дух перемен, это переломный момент. Незнакомец терпеливо ждет, пока Она обдумывает его предложение. Затем директриса кивает несколько раз, нарочито медленно, очень манерно.

— Мы закрыты, — говорит она и захлопывает дверь.

Антуанетт Коринф спускается и целует Ее в губы. После чего, все еще в объятиях Антуанетт, Она поворачивается к Ормусу и, что уж совсем неожиданно, произносит еще несколько слов:

— Настоящая, е-мое, художница. Она просто прекрасна.

В этот момент — снова звонок. Она разворачивается и направляется обратно, вверх по лестнице, на этот раз вместе с Антуанетт. Она явно не собирается возвращаться к Ормусу, на его скромный матрас. Впереди ее ждут подушки и шелка, экзотические украшения и драпировки логова Антуанетт. Ормус стоит, глядя на закрытую дверь.

Опять звонок. Он открывает дверь.

На пороге, с плетеной корзинкой, полной разнообразной выпечки, самой лучшей из того, что можно купить за деньги, стоит не кто иной, как владелец «Колкис», слепой ангел зукозаписи Юл Сингх собственной персоной, на фоне лимузина длиной в половину улицы.