Земля призраков

Но если образ Хью Осборна был облагорожен любовью, прочих людей Майна видела менее затуманенными глазами. «Люси отнюдь не самый благожелательный человек, но она скрепила сердце и храбро пытается привыкнуть ко мне. Порой, когда ей кажется, что я ее не вижу, я ловлю на себе ее пристальный взгляд. Я знаю: мое появление многое для нее изменило, но надеюсь, что когда-нибудь мы станем друзьями». О Джереми она писала: «Он такой грустный красивый мальчик, что, глядя на него, хочется плакать. Временами он вовсе не похож на ребенка, такой серьезный и задумчивый. Но иногда кажется: он жаждет, чтобы с ним обращались именно как с ребенком».

Последующие письма содержали подробности о преподавательской работе Хью, о том, как идут дела в ее мастерской; о посаженных ею в саду травах; о скудном ассортименте фруктов и овощей на маленьком рынке Данбега. В каждом письме было заинтересованное описание книги, которую она сейчас читает. Девейни изумила весьма точная характеристика отца Кинселлы: он действительно нравился Майне, и она ценила общение с ним, особенно по духовным вопросам. Но Майна Осборн была вполне осведомлена о том впечатлении, которое молодой красивый священник производил на большинство его прихожанок. В письмах вырисовывался образ высокоинтеллигентной молодой женщины, остро-наблюдательной и в то же время бесхитростной. Она многое знала, многое видела, но оставалась в неведении об истинных устремлениях тех, кто ее окружал, полагая, что все они так же открыты и благородны, как и она сама.

В первых письмах бегло упоминалось о ребенке, которого она ждет. И только однажды она выразила опасение, что ребенок появится слишком рано, прежде чем они с Хью хорошо узнают друг друга. Но по мере развития беременности Майна стала чаще сообщать матери о результатах медицинских обследований и отметила, что силы и желание писать письма и рисовать значительно уменьшились.

«Иногда я ощущаю себя совсем подавленной, нет ни желания, ни сил, чтобы работать, — писала она. — Но тогда я начинаю размышлять о миллионах клеток, развивающихся внутри меня, и понимаю: внести в мир новую жизнь — одно из высших творческих деяний».

Девейни старался не забывать, что он видит события жизни Майны Осборн словно бы спрессованными и приближенными, сквозь призму писем, которые, возможно, искажают реальность. Он обнаружил заметный перерыв в письмах, начавшийся незадолго до рождения Кристофера и продлившийся примерно шесть недель. Несомненно, заботы о новорожденном не оставляли времени для пространных писем, которые Майна присылала до этого. Он решил, что нужно обязательно выяснить у ее матери, звонила ли ей дочь по телефону или связи в это время вообще не было.

В следующем письме были фотографии: чуть-чуть неясные, крупным планом, снимки крошечного новорожденного Кристофера, с мягкими кудряшками, пухлыми щечками и маленькими прорезями ярких карих глазок. Сожалея, что долго молчала, Майна обещала теперь писать часто. Она рассказала о необычных днях и ночах, последовавших сразу за рождением сына, о всплеске различных чувств, резких сменах бодрости и усталости, о напряженном труде материнства.

Спустя недели, когда она и малыш стали привыкать друг к другу, письма Майны стали более спокойными. Муж отошел на второй план, сообщения о его научной работе сменились рассказами о проказах Кристофера, об их совместных прогулках. Хью время от времени оставался в Голвее работать, и, кажется, это беспокоило ее. Обычные проблемы, подумал Девейни. Постепенно все большее место в письмах занял Джереми, который относился к малышу с любопытством и заботой. — «Он очень ласковый, — писала Майна, — и так мило выглядит, когда он сажает Кристофера в подгузнике на свое плечо». Девейни попытался представить себе эту картину, однако тот Джереми, которого он недавно видел, никак в нее не вписывался. Сколько было Джереми тогда? Около четырнадцати, подсчитал он. Кристофер, научившийся сидеть, его первые зубки, первые шаги; фотографии спящего Кристофера — длинные темные ресницы, словно тени, лежат на его щеках… Письма Майны рассказывали обо всех подробностях их жизни. Ничто, казалось, не нарушало спокойствия. О Хью Осборне Майна упоминала только с любовью. В одном из писем она рассказала о скандале, который возник, когда Джереми посетил вместе с Майной церковную службу. Девейни понял, что мать юноши не одобрила и, очевидно, прекратила это. Последние письма подтвердили сообщение отца Кинселлы: Майна стремилась к примирению с отцом. По мере того как взрослел Кристофер, разрыв с домом и семьей печалил ее все больше.